1. Истина
В этой статье я постараюсь ответить на вопрос, каким образом можно говорить о причастности различных культур разных народов и эпох, в основании которых лежат взаимоисключающие архетипы, единой Истине. И первоначально я должен сказать, что понимаю под Истиной, и что под культурой.
Мы говорим, что суждение ложно, если оно утверждает несуществующее в качестве существующего, и истинно, если утверждает существующее в качестве существующего. Истинность есть причастность к Истине, т.е. к началу, вызывающему к существованию то, о чем сказывается. Абсолютная Истина, таким образом – начало, вызывающее к существованию весь наш мир, – Бог как Творец.
Мы можем говорить о частных истинах, например, об истине в науке. Научная истина есть некий предзаданный смысл в виде общих принципов, лежащих в основании конкретной науки, из которого выводится частное научное положение, который вызывает это положение к существованию, сообщает ему истинность. Но в данном случае мы имеем лишь абстрактное понимание истины, ибо здесь она относится к предметной области, искусственно вычлененной путем абстрагирования. Истина же, понимаемая по отношению к реальности как жизни, а не как к совокупности абстрактно-теоретических построений, есть высшее начало, сообщающее существование всем моментам жизни, объединяющее их в единый организм, в котором каждый элемент воплощает в себе все прочие элементы и целое как таковое, не растворяясь в этом целом.
Степень сообщения существования может быть разной, что рождает иерархию, выражающую разные аспекты мира: материю, где сообщается существование отдельным элементам, живое – где элементы существуют не сами по себе, а в органическом единстве, духовное – где это единство не зависит уже от пространственных ограничений. Эти моменты следует понимать не как разные сущности, но как разные модусы одной сущности.
Таким образом, Абсолютная Истина есть начало, которое не только вызывает к существованию, но есть начало, объединяющее в живое и духовное единство, начало, сообщающее жизни полноту, по мере приобщения к нему. Абсолютна Истина – не только Бог как Творец, но и Бог как Жизнь, Бог как Спаситель, в приобщении к которому преодолевается неполнота жизни.
Ложь как противоположность Истины – принцип отрицания существования, а потому мы можем выделить еще одно понимание ложности наряду с вышеприведенным – ложность как непринятие существования – страдание – момент отрицания жизни. Страдание, в котором воплощается ложность, сопровождает все моменты этого жизнеотрицания: тленность тела, смерть, злоба, зависть, безобразное и т.д.
Согласно вышесказанному, я исхожу из онтологического понимания Истины как высшей Жизни, сообщающей существование и объединяющей в жизненное единство, в том числе и в единство жизни народа, выражающееся в его культуре.
2. Культура
К сфере культуры мы относим не всякое проявление человеческой деятельности (духовной и материальной), но такое, которое в своем частном моменте выражает общее содержание. Следует исключить все те результаты человеческой деятельности, которые носят случайный характер, выпадают из общего культурного контекста. Проявление человеческой деятельности только тогда становится моментом культуры, когда является выражением всей деятельности сообщества. Выражение всей деятельности в ее частном моменте есть выражение органического единства как выражение целого в его модусе.
Таким образом, проявление деятельности человека в качестве момента культуры есть символ органического единства народа в аспекте его деятельности, т.е. в динамическом аспекте. Культура выражается как причастность единому живому организму, объединяющему разные проявления жизни разных людей. Исходя из этого можно дать следующее определение: культура – это выражение единства человеческого сообщества в аспекте его деятельности в каждом моменте проявления человеческой деятельности.
В той мере, в какой мы можем говорить о разных уровнях человеческого сообщества как о разных ступенях человеческого единства, мы можем говорить о культуре общечеловеческой, о культуре того или иного народа, о культуре той или иной группы людей, объединенных общей профессией, социальным положением или идейными воззрениями, но я, главным образом, буду иметь в виду исторические культуры народов.
Культура предполагает единоактное выражение всех моментов жизни народа в каждом конкретном проявлении, когда мы в произведении искусства чувствуем эпоху, когда по особенностям возделывания земли вживаемся в труд землепашца и соприкасаемся с многовековой традицией, определяющей его жизнь, когда по едва заметным манерам узнаем своего земляка. О культуре мы говорим, когда в разных проявлениях находим нечто общее, которое может выражаться в единых архетипах, открывающихся во всем многообразии духовного и материального содержания, то, что мы образно называем духом народа или духом эпохи.
Культура есть такое выражение единства, когда вся деятельность народа, растянутая во времени и подчиненная законам мира, выражается в едином акте, т.е. выражается уже не будучи ограниченной пространством и временем. Культура есть выражение вневременного единства людей, единства, коренящегося в бытии вечном. Отсюда, само существование культуры предполагает восхождение человека к вечности, откровение вечности во времени, т.е. предполагает культ. Культура есть раскрытие откровения, постигаемого через культ, и в зависимости от характера откровения мы говорим о типе той или иной культуры.
3. Культ
Культ есть субстанциальное утверждение человека в вечном. Культ есть соприкосновение вечного бытия и бытия временного, горнего и дольнего, выражение вечности во временном, восхождение человека к высшему, и откровение высшего в человеке. Я пока не говорю о приобщении к бытию Божию, ибо под культом понимаю приобщение ко всякой ступени вечности: и ко всей полноте божественного бытия, и к ее частному энергийному проявлению, и к софийной (вневременной) стороне нашего мира, т.е. мира не в том его аспекте, в котором он обращен к нам, но в том его аспекте, в каком он обращен к Богу, как он дан в замысле Бога, в созерцании Бога.
Откровение в культе может быть общим и частным, может выражать божественное бытие и может выражать софийное бытие нашего тварного мира. Каждая культура зиждется на первооткровении, – откровении, носящем свой особенный характер, который присутствует во всех проявлениях культуры.
Выражение этого откровения в жизни людей есть рождение культуры, так откровение Зороастра породило культуру древнего Ирана, откровение Мухамеда – культуру Ближнего Востока. Откровение не обязательно требует пророка, оно может проявляться и как общая интуиция, захватывающая умы, как то: интуиция Абсолюта в древней Индии, интуиция Великого Пути в Китае.
Первоначально откровение раскрывается в виде преданий, священной истории, мифов, философии – во всем многообразии более частных откровений, к которым оно относится как первообраз к своим образам. Такое откровение становится парадигмой всей духовной и материальной жизни людей, осознающих свое единство по причастности к этому откровению, субстанциально утверждаемому через культ, и которое кристаллизуется в архетипах, определяющих особенности конкретной исторической культуры.
Возможны откровения, носящие жизнеотрицающий характер, то что мы понимаем как демоническое вмешательство, но такие откровения хотя и порождают те или иные историко-культурные явления, но все эти явления носят разрушительный характер, они могут существовать в культуре как момент ее отрицания, но не могут создать собственную культуру. К таким откровениям следует отнести действия сил, порождающих и поддерживающих дуалистические ереси: гностицизм, манихейство, монтанизм, павликианство, богомильство, альбигойство, а в современном своем выражении – богородичный центр и юсмалос. Примером культурного самоубийства народа может служить попытка построения общества на основе дуалистической идеологии, имеющей преемство с вышеуказанными ересями, но выраженной в социальном контексте – т.е. в марксизме.
4. Соотношение между культурами
В связи с характером первооткровения, лежащего в основе той или иной культуры, мы можем говорить и о характере самой культуры, можем выстроить систему соотношения между культурами по принципу отношения более общего и более частного откровения, откровения о божественном и откровения о тварном.
Откровение, которое утверждает всю полноту бытия, должно определить культуру, по отношению к которой иные культуры должны пониматься как частные моменты. Такое откровение есть воплощение Христа и искупление. Это откровение принципиально отлично от всех предыдущих откровений, ибо 1) воплощение Бога в человеке сделало человека единосущным Богу по человечеству Христа, т.е. причастным полноте божественной жизни, 2) искупление и воскресение Христа открыло возможность спасения человека, выражающегося в воскресении его и вхождении в вечную жизнь.
Если раньше религии могли говорить лишь о постижении вечного бытия, то христианство говорит об утверждении вечного бытия в земной жизни и преображении мира. Человек должен быть спасен во всей полноте его духовной, душевной и телесной жизни, а мир должен преодолеть неполноту своего временного полубытия и через человека приобщиться к божественной благодати, которая освободит мир от закона джунглей, от закона смерти, от детерменированости законам механического полусуществования.
Всю историю культуры мы можем пытаться рассматривать как раскрытие тех или иных моментов христианской культуры. Каждую культуру мы можем рассматривать в двух аспектах – в ее частном проявлении, когда она раскрывается перед нами в ее неповторимой красоте, в ее уникальности, и в контексте христианского откровения, когда мы должны соизмерять устремленности человека иной культуры с высшим религиозным идеалом, существующим независимо от характера той или иной культуры – с идеалом, утверждающим полноту спасения, должны видеть, какой именно частный момент этого идеала лежит в первооткровении, на основе которого возникла культура.
Однако на этом пути мы сталкиваемся с рационально неразрешимым противоречием. При включении тех или иных культур в контекст христианской наш разум обнаруживает, что в основе конкретных исторических культур лежат разные, взаимоисключающие архетипы.
Так, в основе индийской культуры лежит архетип безначальности человеческой личности, скитающейся в бесконечных перерождениях, в основе китайской – понимание личности как частного момента всеобщего безличного принципа Дао, в то время как иудео-христианская культура мыслит неповторимость человеческой жизни на маленьком отрезке времени между жизнью и смертью, которая имеет решающее значение для жизни вечной.
Индийское понимание личности порождает страх перед бесконечностью, цель всех путей освобождения – освобождение от колеса сансары, китайское понимание личности порождает равнодушие к смерти, в то время как и иудео-христианское понимание личности порождает страх перед смертью, страх перед конечностью жизни, избавиться от которого не может даже атеист, чье сознание питалось соками христианской культуры.
Различное видение пути освобождения создает различные системы ценностей, взаимонепереводимые культурные символы, различный строй жизни и мысли, который вступает в противоречие при встрече носителей разных культур.
Но в то же время очевидно, что культура не может возникнуть на таких архетипах, которые не причастны Истине, ибо не может существовать в течении столетий духовное единство людей, которое было бы укоренено на начале, отрицающем Истину. И поэтому мы можем говорить о причастности вечной Истине всякой культуры, внутри которой заложена сила жизни народа, хотя наш разум и констатирует противоречие между архетипами различных культур.
5. Модусы смысла
Дабы разрешить это противоречие, следует отличать смысл сам по себе, как он существует независимо от человека, от мысли – образа смысла в человеческом уме. И если различные проявления смысла мы воспринимаем как противоречащие друг другу мысли, то это не значит, что противоречие содержится в самом смысле.
Чтобы породить мысль внутри ума, смысл должен воздействовать на человеческий разум, должен утвердить себя в бытии человека, должен действовать вне себя, в инобытии. Эти действия смысла – его энергии – мы должны отличать от самого смысла. Эти энергии могут раскрывать смысл в вечном аспекте, а могут утверждать его в конкретном временном моменте. Исходя из сказанного можно выделить четыре модуса смысла: 1) самобытие смысла – смысл сам по себе, смысл внутри себя, 2) вечное энергийное проявление смысла, 3) энергийное выражение смысла во времени, 4) воплощение смысла в мысли – отражение смысла в восприятии человека. Эти четыре модуса я и должен охарактеризовать.
6. Самобытие смысла
Подобно тому, как, наблюдая за человеком со стороны, мы можем говорить о его внутреннем бытии – его самобытии, воспринимая внешние проявления смысла, мы также можем говорить о его самобытии. Самобытие смысла, как и самобытие человека, должно совмещать в себе простоту неделимого единства и бесконечную потенцию своих проявлений, свободу и силу утверждения этих проявлений вовне, в инобытии, соотнесенность себя со своими проявлениями – самосознание.
Самобытие человека выражает все эти аспекты – простоту единства, бесконечную потенцию, силу утверждения, свободу, самосознание – в воле, которая и является сущностью самобытия, совмещая в себе актуальное и потенциальное, единое и многообразные его проявления. Самообнаруживая себя в своей воле, человек сознает себя как единого и неделимого, который может бесконечно разнообразно раскрывать себя вовне, в своей свободе.
Аналогичным образом самобытие смысла выражает все эти аспекты в промысле. Промысел – неделимая простота смысла, которая содержит в себе бесконечную потенцию своих энергийных выражений, обладает свободой утверждать себя в инобытии в своих энергиях и самосознавать себя в этих утверждениях.
И также как по частному поступку человека мы не можем судить о его самобытии, о бесконечной потенции его воли, согласно которой он мог бы и не совершать этот поступок, мог бы поступить по другому, покаяться в нем, также и по постигаемому умом энергийному проявлению смысла мы не можем судить о самобытии смысла, обладающего в промысле бесконечной потенцией своих проявлений, имеющего свободу выразить себя для человека так или иначе, раскрыть себя в следующем своем проявлении по иному.
Силу, в которой смысл в своих энергиях выражает себя вовне, обладая свободой и самосознанием, я буду называть промыслительной силой.
7. Энергийное проявление смысла в вечности
Первый момент раскрытия смысла – энергийное проявление в вечности. В этом моменте смысл объединяет разрозненные в пространстве и времени элементы, которые осмысливаются в соответствии с ним, и, восходя к нему, обнаруживают свое единство неограниченное пространством и временем, обнаруживают себя как моменты единого живого организма, чья жизнь протекает в вечном становлении.
То, что мы во времени ошибочно принимаем за неодушевленную материю, есть в вечном становлении жизнь, единство которой собирается промыслительной силой в аспекте вечного энергийного проявления смысла.
Подобно тому, как единство человеческой жизни определяется действием его воли, которая и составляет смысл и сущность его самобытия, также и сила промысла через осмысление вещей объединяет их в вечное становление жизни, которое мы не замечаем в силу ограниченности нашего восприятия пространством и временем, считая момент, обособленный в нашем восприятии от других, неодушевленным.
Таким живым организмом, раскрывающимся в вечном становлении, и является культура. Постигаемое в культе откровение есть вечные энергии высшего смысла, которые промыслительной силой объединяют в живое единство все проявления человеческой деятельности, которые мы, в силу ограниченности восприятия, считаем неодушевленными.
Все причастное культуре – все вещи, поступки, традиции, идеи, ценности, которые несут в себе общекультурный смысл, являются моментами самосознания смысла, откровение промыслительной силы которого породило данную культуру.
8. Энергийное выражение смысла во времени
Энергийное выражение смысла во времени есть осмысление конкретной вещи, сила, создающая причастность вещи смыслу. Это не следует понимать как дуализм бессмысленной вещи и безвещественного смысла, но как иерархию смыслов, раскрываемых в вещи.
Вещь есть самораскрытие собственного смысла, который в своем становлении и порождает ее как таковую. Вместе с тем, вещь может быть причастна более высокому смыслу, становясь моментом органического единства, которое также может быть причастно еще более высокому смыслу. В действительности нельзя разделить смысл и вещь, но можно говорить о смысловой иерархии, раскрываемой в вещи, и это раскрытие смысла в вещи и есть энергийное выражение во времени.
9. Воплощение смысла в мысли
Воплощение смысла внутри человеческого бытия есть мысль. Здесь необходимо показать разницу понимания человеческой воли и промыслительной силы.
Воля – сила самобытия человека, направленная на внутреннее бытие другого, утверждение себя в инобытии. Момент воплощения воли в инобытии другого есть тело – выраженность одного человека для другого. Именно через тело мы знаем о существовании другого, через тело мы сами воздействуем на внутренний мир другого. Тело есть такое тождество воли с инобытием, которое, вместе с тем, отличается от других энергий инобытия, соприкосновение с которыми и создает конкретную телесную форму.
Промыслительная сила, воплощаясь в инобытии, становится в отличие от воли тождественной не всему инобытию, а его частной энергии – познавательной интенции человека, и в силу этого энергия смысла никак не соотносится с другими энергиями инобытия, не оформляется в соответствии с ними телесно, не обретает конкретной пространственно-временной формы. Таким образом, промыслительная сила, воплощаясь в человеке, обретает не телесную форму, а умопостигаемую, участвуя в созидании не мира вещей, но мира идей.
10. Апофатическое постижение самобытия воли
Сказав о выражении самобытия смысла, следует сказать о его постижении, которое можно выразить лишь апофатически.
Апофатическое постижение самобытия смысла – постижение его в той простоте, которая до всякого выражения потенциально содержит в себе все возможные свои воплощения, и в которой укоренена промыслительная сила смысла. Апофатическое постижение предполагает восхождение к самобытию смысла через отказ от воплощений этого смысла в мыслях, от его энергийных проявлений во времени и в вечности.
Постижение самобытия смысла можно раскрыть по аналогии с постижением сущности человека.
Постижение человека предполагает отказ от всех наших мнений, суждений и оценок касательно него, а также от всех образов, впечатлений, представлений и чувств, в которых он выражается для нас. Лишь отказавшись от всех его выражений для нас внутри нашего бытия, мы можем постичь его как такового, постичь его изнутри так, как он дан сам себе в своем внутреннем самосознании, в своих переживаниях, чувствах, ощущениях, мыслях – постичь весь его внутренний душевный мир.
Но весь душевный мир человека – становление во времени выражений его изначальной сущности. Сосредоточившись на своих проявлениях, на своих действиях внутри становящегося феноменального потока, человек порой сам забывает о своей вневременной сущности, принимает свое оформление в конкретной временной ситуации, свою социальную роль и телесную оформленность за истинного себя, тем самым самообманываясь.
Поэтому понимание человека требует отказа от всех выражений его сущности во времени, от всего его душевного мира. Его данность самому себе во времени – лишь частный аспект, частное выражение истинной сущности человека, отказавшись от которого мы прозреваем его софийный лик – его вечный прообраз, прозреваем человека таким, как он дан себе в вечной жизни.
Однако и вечное бытие человека не есть его сущность, но лишь проявления его сущности – энергии, которые собирают все разрозненные модусы человеческого существования, все разбросанные во времени моменты, все нереализованные возможности в бесконечное, всегда пребывающее в актуальности настоящего становление вечной жизни. Постижение изначальной сущности человека требует отказа и от этих вечных энергийных выражений.
Только через отказ от всех этих проявлений мы постигаем человека в той простоте, в которой берет начало его воля, свободно раскрывающая себя вовне и не будучи детерменирована ничем извне. Изначальная простота, которая содержит бесконечную потенцию своих проявлений, и есть изначальная воля человека до ее всякого выражения вовне, содержащая в себе бесконечные возможности своих воплощений. Иными словами, постижение изначальной сущности человека есть постижение самобытия его воли.
Постижение самобытия воли человека следует отличать от постижения ее внешних для нас утверждений, где она дана нам как факт, заданный внешней силой, как необходимость.
Самобытие воли – в ее простоте и бесконечной потенции до всякого своего воплощения – есть сущность человека, в то время как соотнесенность воли со своими конкретными инобытийными выражениями и оформленностями составляет личность человека – его ипостась. Сущность – изначальная тайна человеческой воли, ипостась – раскрытая воля, воля выражающая себя вовне во времени или в бытии вечном. Сущность первична по отношению к ипостаси, и, как мы можем утверждать в соответствии со святоотеческой традицией, воля, берущая начало в сущности, также первична по отношению к ипостаси.
Постижение самобытия воли следует понимать как отождествление себя с ее свободой, как соотнесенность с ее самопознанием бесконечной потенции и неделимой простоты, как соучастие в ее свободе выбора – т.е. как постижение воли изнутри до всех ее внешних воплощений, что и есть постижение сущности, связанное с переживанием такого опыта, который невыразим, ибо слова возводят не к сущности, но лишь к ее энергиям.
11. Апофатическое постижение самобытия смысла
Постижение самобытия смысла можно истолковать в соответствии с пониманием постижения самобытия воли.
Постижение самобытия смысла предполагает отказ от воплощений этого смысла в мыслях, которые вносят свои утверждения и отрицания, выстраиваются в неразрешимые антиномии, исключая друг друга. Через отказ от выражения смысла в нас мы реально соприкасаемся с выражением смысла вне нас, в конкретных вещах, постигаем саму сущность вещей. Но выражение смысла в вещах – лишь оформление во временном бытии его частных модусов, от которых следует отказаться при дальнейшем восхождении, открывающем выражение смысла в бытии вечном.
Постижение вечных энергийных проявлений смысла есть религиозное откровение, в котором человек приобщается к вечному бытию, открывает в новом единстве разрозненные и обособленные в пространстве и времени модусы этого смысла, видит вечный прообраз раскрываемых во времени явлений.
Последним этапом восхождения является отказ и от этих вечных энергийных проявлений, благодаря чему человек погружается в самобытие смысла, постигает изначальную его простоту до всех его проявлений.
Постижение самобытия смысла – в отождествлении себя с бесконечной потенцией этого смысла в его изначальной простоте, в соучастии в действии промыслительной силы, которая, воплощаясь в инобытии, оформляется в своих энергиях. Соотнесенность промысла со своими конкретными инобытийными оформлениями, самосознание себя в них, есть эйдос. Отношение промысла и эйдоса аналогично отношению сущности и ипостаси человека, и подобно тому, как воля берет свое начало не в ипостаси, но в сущности, промыслительную силу следует возводить к промыслу, в то время как эйдос является результатом ее действий.
Если при постижении энергийных проявлений смысла человек воспринимает некоторые смысловые факты, которые соотносятся между собой в соответствии с принципом непротиворечивости, задаются в соответствии с идеальной необходимостью, и к которым приложима истинность или ложность, то при постижении самобытия смысла все энергийные проявления воспринимаются как акты свободного самовыражения смысла, в котором соучаствует и постигающий. И то, что он ранее воспринимал как два взаимоисключающих смысловых факта, один из которых обязательно должен быть ложным, теперь в сопереживании самосознания смысла воспринимает как два разных модуса свободного полагания себя вовне.
То что при внешнем восприятии промыслительной силы кажется противоречивым в соответствии с идеальной необходимостью, при восприятии промыслительной силы изнутри открывается как разные модусы выражения бесконечной потенции, в изначальной простоте содержащей все возможности своего выражения, как свое соучастие в свободном полагании той или иной смысловой энергии, которая оформляется в конкретные мысли, идеи, архетипы, откровения. Человек, при постижении самобытия смысла, видит противоречивые смысловые факты как разные результаты самовыражения смысла вовне, в котором он сам участвует.
12. Откровение христианства как снятие антиномий
Сказав о снятии антиномий при постижении самобытия смысла, мы можем говорить о снятии антиномий между архетипами, лежащими в основе конкретных исторических культур, через постижение самобытия смысла, энергиями которого они являются.
Пока внешний смысл, укорененный в нетварном бытии, остается трансцендентен бытию тварному, антиномизм между его выражениями в различных откровениях, порождающих различные культуры, оставался неразрешим. Постижение самобытия первого смысла – смысла творящего наш мир начала – сделалось возможным при воплощении божественного в человеческом, когда человек через богочеловечество Христа сделался единосущным Богу, когда его сущность непосредственно стала причастной божественному.
В этом постижении самобытия первого смысла, данного в откровении воплощения Бога в человеке, снимается противопоставление между всеми культурными традициями. Однако если мы будем смотреть на откровение воплощения как данное внешне, постигая лишь вечные энергии смысла, а не самобытие его, то мы увидим в них основания христианской культуры, стоящей в ряду с прочими историческими культурами.
Но христианская культура, которая в своих основополагающих архетипах исключает архетипы других культур, вместе с тем указывает на путь, который позволяет снять эти противопоставления, преодолеть обособленность конкретно-исторических культур, взойти на такую высоту постижения Истины, на которой теряют смысл основополагающие противоречия мировоззрения людей разных культур, будь то такие, как безначален ли мир и человек или имеет начало, одну жизнь живет человек или множество, реален ли мир или нет, и т.п. Все эти утверждения лишь разные модусы выражения смысла, который укоренен в божественной Премудрости.
Премудрость Божия и есть Промысел нашего мира, который содержит бесконечную потенцию своих проявлений, абсолютную Волю, могущую утвердить в качестве истинности все. Бог все может сделать истинным, и перед этим теряют смысл все антиномические противополагания. И Воля Божия, промыслительно порождая различные культуры, свободно полагает разные выражения божественной Премудрости различно для разных людей и народов, воспринимающих эти выражения в силу своей ограниченности и в соответствии с идеальной необходимостью, как взаимоисключающие, принимая акты действия на них Истины за саму Истину, как человек принимает палец, который указывает на луну за саму луну. Истина же стоит выше архетипов, откровений, которые порождают культуры. Постичь ее – значит взойти на такую высоту, которую не достигнет “да” и “нет” нашей различающей мысли.
Поэтому христианство можно понимать двояко, как откровение породившее конкретную историческую культуру, сформировавшее определенные архетипы мышления, мировоззренческие принципы и как Истину, которая выше всех мировоззрений, выше всех исторических культур, выше всего, что мы можем помыслить, но что мы можем постичь, чему можем сопереживать, и в чем теряют смысл все наши противопоставления между утверждением отдельных смысловых фактов и отрицанием их.
Томск, 1994