Виртуальная реальность ассоциируется очень часто лишь с внутрикомпьютерной реальностью, хотя отдельные ее проявления вошли в нашу жизнь много раньше. Тот же телефон позволяет общаться собеседникам из разных городов через создаваемую им звуковую виртуальную реальность. Компьютерный виртуальный мир - лишь усовершенствование уже открытой человеком виртуальной реальности.

В связи с этим нам важно определить, что есть виртуальная реальность как таковая. Во-первых, виртуальная реальность не есть реальность телесная или умопостигаемая, но реальность чувственно-образная. Виртуальное пространство - это не пространство тел, но пространство образов. Во-вторых, виртуальная реальность предполагает человеческую деятельность внутри себя. Это есть не просто образное воспроизведение человека, но и действие в этом образе его воли. Если в виртуальной реальности не проявляются действия носителя свободной воли, то перед нами вовсе не виртуальная реальность, а лишь образное, картинное воспроизведение действительности.

В-третьих, воплощение воли в образе виртуальной реальности не есть телесное воплощение. Оно не может быть телесным воплощением по двум причинам. Первая причина заключается в том, что в виртуальной реальности воля воплощается лишь в одном или в нескольких своих аспектах : в зрительном, в звуковом и т.д. Конечно, хотя воплощение допустимо сразу в нескольких аспектах, тем не менее оно не составляет единой телесной целостности. Вторая причина несколько иного плана - воля, воплощенная в виртуальной реальности, подчинена определенным правилам и ограничениям, наложенным на нее той сущностью, которая выступает в качестве носителя этого образа (например, компьютерная программа, телефонная трубка и т.п.). Если же развитие виртуальной реальности когда-либо дойдет до такой ступени, когда эти две причины будут устранены, то тогда вполне можно ставить вопрос о слиянии виртуальной реальности с исходной телесной реальностью нашего мира.

Чтобы определить онтологический статус виртуальной реальности, мы должны вывести ее философское понимание из неких базовых философских понятий.

Поскольку мы, во-первых, отличаем виртуальное бытие от бытия вещей, и, во-вторых, признаем, что виртуальное бытие есть бытие образное, то исходными понятиями нашего анализа будут понятия “вещи” и “образа”. Историко-философская традиция их различает. Конкретизируем это различие:

Вещь предполагает сущность, которая раскрывается в ее чувственном образе. Сущность умопостигаема, а ее чувственный образ видим органами ощущений. При этом мы отличаем сущность от образа (сущность яблока нетождественна красноте или кислости яблока). Сущность обладает следующими характеристиками:

-объединяет разные образы, выражаясь в них, но не сводясь к ним;

-обладает способностью (потенцией) выражаться в других образах.

То есть сущность автономна от своих образов, превосходит их по содержанию, и в то же время выражается в них. Сущность содержательна и это содержание мы называем предметным содержанием вещи.

Другое дело образ: вся его сущность полностью растворяется в нем. Иными словами, смысл образа полностью и окончательно выражен в самом этом образе и не существует автономно от него, не обладает потенцией выражаться в других образах. (Например - реальный и мультипликационный волк. Первый существует сам по себе, второй сводится к своему изображению).

Вещь способна выражаться в образах, иных, нежели собственный ее чувственный образ (фотография, телевизор, зеркало). Но поскольку образы эти чувственные, они все равно должны иметь в качестве носителя вещь, хотя и иную (например зеркало).

Исходя из сказанного выстраивается следующая умопостигаемая конструкция: энергия сущности вещи оформляет гилетический меон другой вещи в виде образного бытия (например, человек, действуя на зеркало, порождает в нем свой образ).

Понятие виртуальности можно получить через спецификацию понятия энергии. Так, понятие энергии включает все ее виды - и осознанное действие и неосознанное. Когда мы сужаем это понятие только до понятия в аспекте сознательного действия, то получаем категорию воли.

Иными словами, если энергия, порождающая образ, будет осознанной, управляющей своим образным воплощением в образном пространстве, то в этом случае мы получаем представление о виртуальной реальности.

Далее в работе я рассмотрю данное смысловое представление виртуальной реальности на самом разном материале, пытаясь найти в нем черты виртуальности, в частности - на примере зеркала, телефона, телевизора, сновидения, литературной действительности и внутрикомпьютерной образной реальности. Здесь я постараюсь показать, что виртуальность не есть самозамкнутый мир-в-себе, она проникает в бытие наличиствующих вещей, незаметно растекается по нашей обыденной действительности, пропитывая ее собой.

Отправной точкой анализа виртуальной реальности, станет анализ образной действительности зеркала.

Зеркало образно воспроизводит мир, но чтобы определить статус этой образной действительности, попробуем раскрыть саму природу зеркального образа.

Представление о пятеричности гилетического меона дано в древних мифологиях как учение о пяти первоэлементах. Так, В древнеиндийском тексте “Мокшадхармы” говорится о том, что первоэлементы, которые проявляются из мирового прасознания (Махана-Аханкары), суть ничто иное, как объективно существующие чувственно-образные первокачества. “От ветра - касание, вкус - от воды, от огня - образ, так говорится. В пространстве возникает звук; земным считается запах”.** Учение о пяти первоэлементах есть ничто иное, как представление о пятеричной единораздельности гилетического меона (понимаемого как условие инобытия для пятеричной единораздельности телесно-чувственной реальности).

Представим перед зеркалом человека. Он представляет собой телесную воплощенность перед зеркалом и образно-чувственную воплощенность в зеркале. Человек не прилагает никаких волевых усилий к тому, чтобы его тело отобразилось в зеркале. Его энергия, которая не связана с его самосознанием, воплощается в зрительном гилетическом меоне зеркальной поверхности, оформляя его в зрительный образ этого человека. В данном случае образная зеркальная действительность еще не может считаться виртуальной реальностью, это лишь картинное воспроизведение человека без участия его воли.

Но вот, допустим, человек вполне сознательно начинает управлять своим отображением в зеркале (строить гримасы, или разглядывать себя с разных сторон). В этом случае в зеркальном образе воплощается не просто энергия человека, но именно его осознанная волевая энергия - воля этого человека. И поскольку в зеркальном образе воплощается уже его осознанное волевое действие, то в данном случае уже можно говорить о зеркальной реальности именно как о виртуальной реальности.***

Образная действительность есть картинное воспроизведение вещей как результат воплощения энергии сущности вещи. Виртуальная действительность - это такое образное воспроизведение сущности, в котором продолжает проявляться действие воли отображаемой сущности.

Тело человека и его зеркальный образ остаются нетождественными. Тело представляет собой целостное воплощение в гилетическом меоне во всех своих гилетических аспектах. Зеркальный образ как воплощение энергии сущности в зрительном гилетическом меоне находится в ином пространстве, отрешенном от пространственности других гилетических аспектов отображаемого тела. При этом образное воплощение человека не следует путать с бестелесным умопостигаемым образом, который не подразумевает какого-либо воплощения в гилетическом меоне и носит внепространственный характер.

В связи с этим мы можем говорить об образном пространстве как о чем-то ином, нежели пространство телесное. Поскольку открываемая в зеркале новая пространственность задается образами, которые оформлены не в гилетическом меоне как таковом, но лишь в одном из его пяти аспектов, то она воспринимается как нечто более “слабое” по отношению к телесному пространству и в силу этого кажется нам менее реальным.

Телевидение, как и зеркало, также образно отражает человека. При этом сам носитель телевизионного образа - телевизор, в отличие от зеркала, гилетически оформлен целостно во всех своих аспектах, имеет наряду с прочими и свою зрительную образную данность. И, коль скоро мы видим воплощение на экране телевизора образов других вещей, мы можем говорить, что зрительный гилетический меон может содержаться также и в вещи, которая уже имеет свою зрительную оформленность. Телевидение воспроизводит человека картинно, человек не может влиять своей волей на телевизионное воспроизведение своего образа. В силу этого телевизионная реальность не может быть названа виртуальной - это лишь картинно-образная действительность.

Конечно, актер своей игрой сознательно формирует определенный образ, который может быть воспроизведен телевизионно. В этом случае характер связи игры актера и будущего телевизионного образа мы могли бы считать виртуальным, однако, в силу того, что эта связь растянута во времени, никто ее не мыслит как виртуальную. Кроме того, промежуток времени, отделяющий игру актера от ее воспроизведения, делает невозможным обратную связь, реакцию актера на уже воспроизводимую образную действительность, в силу чего эта действительность не может считаться виртуальной.

Однако беседа людей через телевизионное воспроизведение друг друга в прямом эфире безусловно будет являться виртуальной реальностью.

В отличие от телевидения, телефон создает виртуальную реальность, действительность которой составляют не зрительные, а слуховые образы. Несмотря на только лишь свой слуховой характер, эти образы, в полной мере выражают проявление свободной самосознающей воли человека и не сводятся ни в коем случае к простому картинному воспроизведению бессознательной энергии.

На примере телефона мы можем проследить еще одно свойство виртуальной реальности - волевое воплощение в своем образе ограничивается носителем этого образа. Так, сила голоса, его тембр ограничиваются техническими возможностями телефонного аппарата.

Учитывая это обстоятельство, необходимо различать виртуальное воплощение человеческой воли в другой вещи от воплощения смысла мифологической личности в отдельной вещи. То есть различать между собой виртуальный образ и мифологический символ.

Мифологизация вещи также подразумевает воплощение в ней энергии личности. Так, если знахарка заговаривает определенный предмет, то он изменяет свои свойства, приобретая мифологический характер в виде способности исцелять или наводить болезнь. Изменение свойств вещи связано с тем, что в ней смысловым образом воплощается энергия личности знахарки. Воплощение в вещи нового смысла, отрешенного от частного смысла данной вещи, и порождает в ней новые целебные или зловредные свойства.

Подобно этому и в вещи, которая является носителем образа виртуальной действительности, также происходит воплощение энергии личности. Ведь совершенно очевидно, что в раздающемся из трубки телефона голосе мы слышим действие самого человека, сталкиваемся с его энергией.

Несмотря на эту общую черту между мифологическим символом и виртуальным образом сохраняется коренное различие. В виртуальной действительности волевая энергия человека воспроизводит в иной по отношению к себе вещи свой образ, действует в этом образе, но при этом ни в коей мере не меняет ни смысла, ни характера вещи. В мифологизированной вещи энергия личности воплощена не в образном, а только лишь в смысловом виде. Воплощение в вещи личностной энергии не изменяет ее телесно-чувственной формы, не порождает в ней новых образов, но наделяет вещь новым смыслом, в силу которого она изменяет свой характер, приобретая новые свойства. Если мифологический символ предполагает изменение характера собственного носителя, то виртуальный образ сам ограничивается характером своего носителя.

Поскольку всякая вещь, в которой человек может образно отражаться, содержит внутри себя гилетический меон, также и сам человек содержит в себе внутренний гилетический меон. Воплощение самого себя в своем внутреннем гилетическом меоне порождает действительность сновидения.

То, что человек сознательно действует в своих сновиденческих образных воплощениях является аргументом за то, чтобы рассматривать сновидения как разновидность виртуальной реальности. Эти сновиденческие образы могут содержать все пять аспектов своего гилетического воплощения, и в этом смысле они приближаются по своим характеристикам к телу человека. Считать или не считать их телом - зависит еще и от того, насколько эти гилетические образы составляют внутреннюю целостность тела. Снящееся тело отличается от тела бодрствования своей неустойчивостью, нечеткой оформленностью - всем тем, что вытекает из отсутствия единства всех ее гилетических воплощений. Однако возможность в сновидении воспринимать себя более или менее устойчиво так или иначе позволяет говорить об особом теле сновидения, существующем наряду с телом бодрствования человека.

Другой важный вопрос, который необходимо разрешить для того, чтобы соотнести сновидение с понятием виртуальной реальности, это вопрос о том, насколько сновиденческий образ ограничивается характером своего носителя. Парадокс заключается в том, что в сновидении прообраз образа и носитель образа - один и тот же человек. Однако в момент сна человек как носитель образа выступает чем-то иным по отношению к своему образному воплощению в сновидении. Так, например, звуки, которые воспринимает спящий человек, объективируются в самостоятельные образы сна, что возможно именно потому, что снящийся себе человек отрешается от физически спящего человека.

На основании вышеприведенного можно утверждать, что сновиденческая действительность носит все черты виртуальной действительности. В той мере, в какой мы можем говорить о теле сновидения, мы должны говорить о переходе виртуальной действительности в действительность телесную, хотя и отличную от нашего телесного космоса.

Однако между виртуальностью и сновидением остается одно существенное различие, в сновидении его специфически виртуальная сторона определяется совпадением прообраза и носителя образа. Иными словами, в виртуальной реальности человек воплощается через иное по отношению к себе, его виртуальный образ всегда отличен от него самого, являясь аллегорическим выражением человека (выражением через иное). В противоположность этому образная явленность человека в сновидении есть явленность его самого как такового без посредства каких либо иных по отношению к себе носителей. Сновиденческая реальность в отличие от виртуальной символична, а не аллегорична. В силу этого мы можем говорить, что сновидение, хотя и очень близкий к виртуальности тип бытия по своей онтологической структуре, но все же не тождественный ей. В силу этого в дальнейшем мы всегда будем разграничивать понятие сновидения и понятия виртуальной реальности.

Хотя литературные образы воссоздаются посредством букв, но формируются они самим читающим человеком, и не есть ни буквы, ни книги, их содержащие. В этом принципиальное отличие литературы от других видов искусства, которые требуют носителя в виде других вещей для своего образного воплощения. Литература же не есть образная действительность книг, в отличие от живописи, имеющей реальное образное воплощение в полотнах, от музыки, образная действительность которой содержится в звуке, от архитектуры, носителем образного воплощения которой являются здания и т.п.

Иными словами, если прочее искусство служит воплощением творческой энергии личности в вещах, а точнее - в гилетическом меоне внутри конкретной вещи, то литература предполагает воплощение творческой энергии писателя в гилетическом меоне безотносительно к какой-либо вещи. В силу этого литературные образы могут обретать свой чувственный характер (например, при экранизации), а могут оставаться исключительно в воображении человека, нося свой нечувственный, бестелесный характер, хотя они и продолжают оставаться образами чувственными.

Тут мы сталкиваемся с очень важным возражением. Если литературные образы не воплощаются в чувственных вещах, если они не воспринимаются ни зрительно, ни осязательно, ни обонятельно, ни тактильно, то можно ли говорить о воплощении творческой энергии писателя именно в меоне как в меоне гилетическом, т.е. служащем условием телесного инобытия.

Поскольку литературные образы не предполагают своего носителя в виде вещи, они отрешены и от вещной пространственности. Именно эта отрешенность и позволяет называть их бестелесными, на основании чего мой гипотетический оппонент отверг бы гилетический характер литературного образа.

Внечувственный характер литературных образов по отношению к органам ощущения человека не может служить препятствием для признания за литературной реальностью статуса реальности виртуальной. Более серьезным доводом является постановка вопроса о том, насколько литературные образы лишь картинно воспроизводят воплощенные в них энергии, а насколько в них воплощается действующая воля, заставляя эти образы жить собственной жизнью.

Настоящие литературные художники очень часто сталкиваются с тем, что постепенно теряют власть над своими литературными персонажами, которые начинают вести себя по-своему, вопреки воле автора. И тут мы сталкиваемся с загадкой: Что это? - гипостазирование скрытых сил самой личности автора или открытие новой реальности, параллельной нам, которую автор, интуитивно узрев, лишь отображал в своих произведениях? Является ли литературная действительность самостоятельной реальностью, в которой литературные персонажи обладают свободой воли, либо она лишь служит слабым проявлением волевых действий в литературных образах тех, кто в своей реальности живет самостоятельной жизнью?

Одно лишь ясно - человек собственными силами не способен сотворить новую жизнь (т.е. субъекта свободной самосознающей воли), ибо груз ответственности за эту жизнь, за ее несовершенство и страдания, раздавил бы своего творца. Сколь жестоким ни казался бы нам наш мир, он не настолько жесток, чтобы допустить еще и это. Вспомним, что именно стремление "стать как боги", то есть стремление творить жизнь, обреченную на неполноценность, несовершеноство, и привело человека к грехопадению.

Из сказанного видно, что нельзя однозначно определить статус литературной реальности. В том аспекте, когда литературная реальность является фантазией автора, плодом его воображения, она не может считаться виртуальной, ибо виртуальность предполагает воплощение в образном пространстве, которое иное по отношению к внутреннему образному пространству человеческого сознания. В противном случае это будет не виртуальная реальность, а еще один из уровней человеческого сознания, порожденный его энергиями воображения. Иными словами, виртуальная пространственность всегда внешняя по отношению к внутренней пространственности человека, его чувственно-образное воплощение в ней есть нечто иное, нежели он сам. Можно сказать и так, что чувственный образ виртуальной реальности всегда ино-сказание, т.е. выраженность в ином. Она принципиально аллегорична, в то время как пространство человеческих фантазий всегда символично, ибо непосредственно являет собой энергии человеческого сознания.

С другой стороны, в той мере, в какой литературные образы начинают жить самостоятельной жизнью, они приобретают черты виртуальности. Однако виртуальность существует всегда по отношению к тому, кто в виртуальности воплощается. Следовательно, литературные образы могут считаться виртуальными по отношению к сущности, действие которой делает их независимыми от воли автора. При этом само литературное описание, которое носит характер неизменности, не может в силу этого само по себе быть виртуальной реальностью, это лишь несовершенное описание виртуальной реальности, которая не имеет чувственно данных точек пересечения с нашей пространственностью, и потому как реальность не замечается.

Отсюда следует, что мы должны различать сам литературный образ и описание этого образа, литературную реальность и литературную фабулу произведения. Подлинное литературное произведение только тогда по-настоящему раскрывает литературный образ, когда он начинает жить самостоятельной жизнью независимо от фабулы литературного произведения. Причем саму эту неизменную фабулу мы начинаем воспринимать как рамки, ограничивающие свободное самораскрытие литературного образа, подобно тому, как в виртуальной реальности характер носителя образа ограничивает действие в этом образе воли прообраза.

Проделанный мной онтологический анализ виртуальной реальности призван ответить на данный вопрос.

Наша телесная пространственность есть результат телесного оформления границы нашей воли и воли других, которые действуют на нас. В той мере, в какой мы признаем в виртуальности онтологическую реальность действия воли другого, мы должны признавать и за виртуальностью такой же онтологический статус. Уже по этой причине, виртуальная реальность не может быть чистой субъектиностью, затмевающей подлинную реальность.

Однако, следует иметь в виду, что до тех пор, пока мы не сформулировали пределы развития информационных технологий, мы должны исходить из теоретической предпосылки, что некоторые названные характеристики виртуальной реальности, понижающие ее статус, в принципе могут быть преодолены внутри самой же виртуальной реальности, а значит не могут служить надежным критерием для характеристики ее онтологической структуры.

Что касается аллегоричности виртуальной реальности, то таковой характер она имеет относительно к вне-виртуальной человеческой личности. Однако, при гипотетическом усложнении виртуальной реальности можно предположить, что будет формироваться и новая виртуальная личность, т.е. личность, основные качества которой будут раскрываться через самосознание и самоотнесенность внутри самой же виртуальной реальности. Естественно что по отношению к виртуальной личности ее виртуально-чувственные образы не должны пониматься как аллегории. Пока, конечно это лишь неопределенное будущее, но коль скоро философия ищет ответы не в фактической, а в принципиальной возможности, мы должны продолжить поиск более определенных критериев определения онтологического статуса виртуальной реальности.

Неотъемлемым свойством всякой компьютерной виртуальности является тот простой факт, что сколь бы ни усложнялась виртуальная реальность, в ней принципиально невозможно сделать то, что не предусматривается компьютерной программой. От этого фундаментального свойства виртуальной реальности я и буду отталкиваться.

Принципиальным отличием нашей реальности от виртуальной является то, что если тело есть результат воплощения нашей воли в неоформленной гилетической меональности, виртуальный образ является результатом воплощения в гилетическом меоне, который уже содержится в оформленной вещи. В силу этого виртуальный образ неизбежно становится ограничен характеристиками этой вещи. Так в виртуальной игрушке я обладаю свободой действия и сталкиваюсь со свободной волей партнера, который наряду со мной вошел в эту виртуальную игрушку. Однако мы не можем вырваться за рамки заданных правил этой игрушки, не можем совершить действия или обнаружить нечто новое, что не предусмотрено программой. В силу этого виртуальную реальность следует понимать как менее совершенную нежели наша телесная действительность.

Однако гипотетический оппонент может возразить нам, что мы сами в нашей телесной действительности ограничены биологическими характеристиками наших тел, и что в этом плане нет принципиального различия между виртуальной реальностью и телесной. Подобно тому, как в виртуальной действительности программа ограничивает волю человека, в телесной действительности волю человека ограничивает биологическая природа****. Ведь человек и в реальной жизни также ничего не может сделать вопреки законам природы, как и в виртуальном мире не может ничего совершить вопреки заданной программе.

Однако сама эта биологическая природа является результатом противопоставления человека Богу, а вместе с Ним и всему миру, в том числе и своему телесному проявлению в этом мире. Именно первый грех, породивший противопоставление воли человека и ее телесной воплощенности, и привел к тленности человеческого тела, которая выражается сейчас для нас как его биологическая природа. Снять биологическую природу можно лишь победив в себе это противопоставление Богу, что в конечном счете осуществится по всеобщему воскресению.

Иными словами, человек ограничен не столько биологическим носителем, сколько своим грехом, порождающим его противопоставление телу. Избавившись от греха, он избавляется от этого ограничения.

Когда же человек перемещается в виртуальную реальность, то он (по определению самой этой виртуальной реальности) будет ограничен носителем своего виртуального образа - в данном случае - компьютерной программой. Иными словами, он признает принципиальную невозможность преодоления ограниченности собственной воли. В этом плане телесная действительность отличается от виртуальной тем, что содержит в себе возможность своего телесного преображения.

Виртуальная действительность позволяет преодолевать ограниченность воли носителем образа, в котором она воплощается, лишь апелляцией к творцу программы, который может усовершенствовать ее, но не может принципиально устранить само это ограничение. Когда же человек обращается к Творцу всего телесного мира, то он имеет возможность обрести полноту жизни, которая есть не просто усовершенствование условий обитания человека на земле, но и его окончательное спасение, как снятие ограничений своей биологической природы. Воистину, то что невозможно человеку, каким бы гениальным программистом он ни был, возможно Богу.

Василий Великий говорил, что не только сущность Бога, но и сущность всякой твари, будь это даже самая малая букашка - бесконечна. Бесконечность сущности, как бесконечная потенция энергичных выражений в нашем телесном космосе - есть основополагающее свойство нашей реальности. В отличие от этого энергия любого образа виртуальной реальности всегда конечна, будучи ограничена программой, задающей эту виртуальную действительность. Человек может сотворить новую виртуальную сущность, но не может придать ей бесконечный характер.

Сущность человека бесконечна. Бесконечность эта выражается в потенции, способности человека бесконечно самовыражаться. Эту бесконечную способность мы называем свободной. Поскольку его телесная воплощенность представляет онтологическое единство с его сущностью, его потенция пристутсвует и в его теле, будучи воплощенным в котрое человек действует в мире. В виртуальной деятствительности человек волощается в ином по отношении к себе образе. И хотя сам по себе он не утрачивает бесконечную потенцию, его воля проявляется ва зрарнее определенным программой образе с конечным набором свойств. Человек принципиально не может совершить нечто большее, чем содержиться в наборе свойств этого виртуального образа.

Иными словами, по отношению к своему виртуальному образу человек становится пассивным. Бесконечность его сущности принипиально не раскрываема в виртуальной реальности. В мире наличествующих вещей человек приниципиально активен, именно его субъективность является принципом, созидающим окружающую действительность. Эта мысль по разному представлена в истории философской мысли: в виде учения о бесконечности сущности в неоплатонической и христианской филосфии, в учении о свободе воли в восточно-православной и русской традициях, в учении об активности трансцендентального субъекта в немецкой классической философии. Во всех этих парадигмах виртуальная реальность будет отличаться от реальности наличествующих вещей как менее совершенная в силу своей неспособности выразить полноту бытия человека.

В парадигме конкретного идеализма русской филосфии была выдвинута идея об интуивином постижении сущности как таковой. Это возможно только при условии реального соприкосновения человека с дргуим человеком через то его телесное воплощение, в котором выражается потенция и свобода воли другого. Иными словами, русский интуитивизм предполагает активность трансцендентального субъекта и его свободу воли. Именно это и невозможно в виртуальной реальности.

Однако все эти критерии - интуитивное постижение другого, свобода и трансцендентальная активность - перестают восприниматься в сознании обыденном, основанном на стереотипах массвого сознания. Пока виртуальная реальность, основанная на информационных технологиях еще не может конкурировать с реальностью наличествующих вещей, это не опасно. Однако при дальнейшем усложнении виртуальности встанет угроза того, что человек перестанет различать подлинную и виртуальную действительность. Лишь только религия в этих условиях может явиться той силой, которая не позволит человеку оторваться от его материнской действительности, не утратить откровения, выраженные в предшествующей философской традиции, которые служат надежным принципом онтологического различения виртуальности от бытия наличествующих вещей.

Виртуальное бытие есть иное, нежели бытие вещей. Образ в виртуальном бытии задан носителем, в котором он раскрыт (в зеркале, компьютере и т.д.) и является принципиально иным по отношению к человеку, который в нем сознательно действует. Если тело человека едино с его сущностью, символически выражая ее, то ее виртуальный образ есть иное по отношению к его сущности, не символ, а ино-сказание, аллегория.

В связи с этим можно сформулировать следующие характеристики виртуального бытия:

1)виртуальная реальность есть реальность образная;

2)образы виртуальной реальности не имеют предметно-сущностного содержания;

3)образная реальность является ареной проявления действия свободной воли человека;

4)образ, в котором воплощена воля человека, является принципиально иным по отношению к человеку, является не его выражением, как полностью определен программой, задающей виртуальную реальность и носителем, в которой эта программа раскрыта.

Выделив эти характеристики я обратился к описанию виртуального мира, носителем которого являются информационные технологии.

При допущении гипотетической возможности бесконечного развития этих технологий, можно усомниться в универсальности выделенных критериев. Сама такая гипотетическая возможность их не опровергает, но тем не менее с определенных позиций делает их неочевидными (подобно тому как, для интуитивиста неочевидно действие закона исключенного третьего в бесконечных множествах, в то время как логицист однозначно признает его во всех случаях).

Это требует формулировки более надежной принципиальной характеристики:

5)виртуальная реальность ограничена программой ее задающей, и человек внутри нее принципиально не может ни изменить, ни вообще как-то воздействовать на программу.

Эти характеристики заставляют нас признать статус онтологической реальности иерархически более низший, нежели реальности чувственно-вещественной. Низшей в том смысле, что она лишена ряда онтологических характеристик.

Если в телесной реальности возможно преодоление ограничения воли человека в обращенности к Творцу мира, то в виртуальной реальности возможно лишь улучшение условий существования при обращенности к творцу программы. Сам же программист, не может окончательно снять ограничение воли человека рамками компьютерной программы, он может лишь расширить или улучшить возможности для действия воли человека. Говоря боле кратко - сущность всякой телесной вещи бесконечна, сущность всякого виртуального образа конечна и задана рамками программы.

В этом плане различие между виртуальной реальностью и телесной, которое для простого человека пока что очевидно, будет все более стираться по мере развития электронных технологий и рано или поздно достигнет такой точки, когда отличить наш мир от виртуального можно будет лишь благодаря религиозной интуиции.

______________

*Тело как оформление сущности в гилетическом меоне осмысляется в парадигме неоплатонической философии и в концепции Алексея Лосева. В своей работе “Антропогония” я попытался персоналистически переосмыслить неплатоническую парадигму, интерпретируя тело как воплощение воли в инобытии, т.е. в самобытии другой личности (в ее экзистенциально-жизненном внутреннем бытии). Однако в более поздней своей работе “Феноменологические принципы мироописания я выделяю внутри самобытия его гилетически-меональную сторону в виде пятеричного гилетического меона.

**Мокшадхарма. Ашхабад: Ылым, 1983. С.283.

***Чтобы избежать терминологической путаницы, я должен оговорить различие между понятием воли и энергии. Воля - более узкое понятие, нежели энергия; это та энергия, в которой человек осознает свое действие, свободно его реализует. Энергия в широком смысле - это всякое проявление человека, независимо от того сознательно оно или бессознательно, свободно или нет. В дальнейшем, когда я буду употреблять термин “энергия”, я буду подразумевать проявление человека вовне, не связанное с его сознательной деятельностью, когда же буду говорить о воле, то всегда буду подразумевать волю самосознающую и свободную.

****Биологическую природу я понимаю не как субстанцию или субстрат тела, но лишь как систему отношений внутри тела, которые ограничивают его, придают ему тленный характер. Освобождение от биологической природы ни сколь не умаляет нашу телесность, не делает ее чем то идеальным, но наоборот, позволяет телу самораскрыться в полной мере.

Томск, 1999