Николай Карпицкий
1.Воображение и становление времени.
Воображение уже по своей этимологии предполагает пребывание “во-образе”, то есть созерцание в образе — в некоей данности как застывшей неизменной картине, а не в акте, не в действии. В связи с этим необходимо различать два вида созерцания — созерцание настоящего и созерцание прошлого, которые определяются как созерцание ставшего и в силу этого неизменного и, соответственно, созерцание становящегося в котором реально осуществляется взаимодействие моей воли и иной.
Созерцание настоящего есть созерцание непосредственного взаимодействования моей воли с внешними силами, которое раскрывается как становление жизни. В соответствии с этим созерцание прошлого будет означать сопереживание уже свершившемуся действию моей воли, которое дано мне как неизменный факт.
Можно провести аналогию между данным в воображении и данным в прошлом — ведь воображение раскрывает содержание в таком же неизменном состоянии, как если бы я созерцал его в прошлом. Иными словами, структура восприятия в воображении та же самая, что и восприятия прошлого. Разница заключается лишь в том, что созерцание прошлого — это всегда сопереживание свершившемуся действию моей воли. Созерцание в воображении может быть, а может и не быть таким сопереживанием, поскольку к воображению мы сможем отнести и ожидание будущего, и фантазию о том, что никогда не может свершиться. Созерцание прошлого явится, таким образом, лишь частным видом воображения.
Содержания, которые открываются в воображении, я буду называть фантазмами. Фантазмы представляют собой данное в воображении образное содержание в виде неизменной картины.
Когда такое содержание представляет собой картинное изображение уже свершившегося, то оно открывает мир в аспекте прошлого. Чтобы избежать терминологической путаницы, я буду в этом случае использовать не термин “фантазм” (хотя в самом широком смысле его допустимо здесь использовать), а термин “прошлое”. Если фантазм содержится в намерении моей воли — он являет собой ожидание будущего.
Помимо этого фантазмы могут носить гипотетический характер по отношению к действительности — как тоску об упущенных возможностях, как мечты о невозможном, как заблуждения и иллюзии. Но и такой гипотетический фантазм всегда воспринимается в отношении к содержанию, непосредственно данному в одном из моментов становления жизни. Не может быть безотносительного к становлению жизни человека гипотетического фантазма. Фантазм всегда дан через интенцию на него, всегда связан с конкретным переживанием, с конкретной ситуацией, в которой оформлена эта интенция. Иными словами, фантазм всегда понимается в отношении того или иного момента времени, хотя сам по себе, в силу своей неизменности и безотносительности к становлению, носит вневременной характер.
Исходя из сказанного отличать фантазм от прошлого можно на том основании, что под прошлое есть свершившееся взаимодействие моей воли и иной. Поскольку в фантазме воля другого не обнаруживается, не присутствует вовсе, постольку и моя воля, направленная на содержание этого фантазма, не способна встретить ответное действие фантазма и в силу этого воспринимает фантазм как нечто эфемерное, нереальное, не существующее в действительности. Если же в фантазме удается открыть присутствие воли другого, то тогда возникает реальное взаимодействие воль, при котором все содержание фантазма изменяется, становясь выражением этого взаимодействия. В этом случае мы обнаруживаем переход в становление настоящего ожидаемого фантазма (т.е. данного в аспекте будущего).
Переход из будущего в настоящее мы можем теперь описать как обнаружение в фантазме ожидаемости присутствия воли другого, которое, в свою очередь, являет такое становление содержания фантазма, которое есть взаимодействие моей воли и воли иной. Переход из настоящего в прошлое будет представлен как отношение действия воли, открывающей в новом фантазме ожидаемости новое содержание, к своему же действию, которое связано с уже свершившимся взаимодействием воль.
Таким образом, воображение является одним из условий восприятия течения времени, предполагающего переход из ожидаемости в реальное взаимодействие, а затем в сопереживание свершившемуся взаимодействию.
2.Воображение и сновидение
Становление настоящего можно представить как дифференциацию содержания фантазма. В воображении фантазм дан мне как содержание “сфантазированное”, то есть определенное мною. При переходе фантазма ожидаемости в становление настоящего происходит дифференциация содержания фантазма на мои элементы и элементы, являющие собой другого, служащие реальным воплощением воли другого, действующего на меня.
Сновидение мы тоже можем определить как дифференциацию гипотетического фантазма через обнаружение в нем иных воль. В сновидении, как бы это парадоксально ни звучало, мы воспринимаем реальное присутствие других. Люди, которых мы видим в сновидении, могут поступать независимо от нас, говорить неожиданные для нас вещи. В сновидении может присниться нечто, до чего человек самостоятельно никогда бы не додумался и чего он никогда в действительности не видел. В сновидении открывается всегда целостный мир со своим собственным прошлым, уходящим на многие годы вглубь. В сновидении я могу вспомнить, что я делал в этом сновидческом мире много лет назад, хотя и вижу это сновидение не более десяти минут. Все это заставляет относиться к сновидению как к самостоятельной реальности, в которой мы реально встречаемся с другими.
Однако, вместе с тем, сновидение есть производная от фантазма. Но если изначально фантазм полностью определяется нашим сознанием, то сновидением он становится лишь тогда, когда в нем мы начинаем различать действия иных воль помимо нашей. При этом сам фантазм, который впоследствии начинает дифференцироваться до сновидения, вполне может быть соотнесен с содержанием какого-либо момента в бодрствовании (например, как сожаление о содеянном, или как тоска по нереализованной мечте, или как просто фантазия об ином положении вещей, нежели наличествующее в данный момент). Поэтому в сновидении не только может, но и должно сниться нечто связанное с событиями в бодрствовании, несмотря на то,
что сновидение представляет собой самостоятельный мир.Самостоятельность мира сновидения определяется иным характером течения времени. Течение времени в бодрствовании является результатом дифференциации фантазма ожидаемости, что придает этому течению линейный характер необратимо устремленный из прошлого в будущее. Течение времени в сновидении определяется дифференциацией гипотетического фантазма. В силу бесконечности гипотетических фантазмов, которые могут быть соотнесены с данным моментом времени, само течение времени в сновидении не может носить линейного характера. Начинаясь от определенного момента, оно может раскрываться сразу по нескольким направлениям, определенным разными гипотетическими фантазмами, должно разветвляться, растекаясь и сливаясь вновь,
образуя новые потоки и открывая новые русла. Все эти русла течения времени будут, образно говоря, “перпендикулярны” линейному течению времени в бодрствовании, соприкасаясь с ним лишь в той точке, с которой соотнесен гипотетический фантазм. Они открывают новые измерения времени, каждое из которых предполагает не столько переход от настоящего момента к будущему, сколько бесконечное раскрытие нового содержания в уже имеющемся моменте.Такое многомерное течение времени не может восприниматься целостно человеком, воля которого носит надломленный характер, и поэтому у человека отсутствует способность воспринимать в бодрствовании бесконечное содержание каждого из открывающихся во времени моментов. Именно поэтому целостный мир для человека распадается на мир бодрствования и эфемерные миры сновидения. Все, что не укладывается в четкую последовательность перетекания из будущего в настоящее и прошлое, понимается человеком как нечто нереальное, отсекается от целостного сопереживания мира. Отголоски этих отсеченных возможностей приобретают свое несовершенное полусуществование как сновидения человека.
Целостное восприятие времени, которое предполагает не только переход будущего в настоящее, но и такое становление момента настоящего, которое открывает внутри себя новые временные последовательности, дифференцируя не только фантазмы ожидаемости, но и все гипотетические фантазмы, возможно лишь только при восстановлении целостности человека, целостности его воли, и связаны с характером течения времени в вечной жизни.
3.Воображение и становление вечности.
Непосредственное действие воли другого может пониматься только как данное в настоящем, прошлое же дано мне неизменно, поскольку действие воли другого в прошлом открыто лишь как свершившийся факт. Направляя действие своей воли в прошлое, например в моменты раскаяния, я не могу изменить само это прошлое, поскольку другой воспринимает его содержание тоже как свершившийся факт, и мое действие воли в прошлом является для него также свершившимся, а значит и неизменным. Из сказанного следует, что прошлое может стать для меня настоящим только в том случае, если я обнаружу желание другого изменить это прошлое.
Внутреннее желание другого я не могу воспринять непосредственно, ибо другой в своей телесной явленности для меня уже выразился определенным образом, и это для меня уже нечто свершившееся. Его желание изменить уже ставшее может открыться мне только во внутревидении — через видение другого изнутри, то что современные люди назвали бы эмпатией или сопереживанием, а джайны называли манах-парьяя. Внутревидение как непосредственное восприятие внутреннего жизненного мира другого является неотъемлемым условием перехода в вечную жизнь, в которой каждый прошлый момент воспринимался бы как настоящий.
Условием внутревидения является наиболее полное и совершенное выражение внутренней жизни во внешней чувственно данной явленности. А поскольку внешней явленностью внутренней жизни является тело, то и наиболее полное выражение человека возможно лишь в теле совершенном, то есть нетленном. Поэтому полный переход в вечную жизнь возможен лишь по всеобщему воскресению в нетленных телах.
Однако поскольку мы можем воспринимать будущее нетленное тело человека в отдельные моменты жизни (например, во влюбленности), то можем говорить и о частичном отражении вечной жизни в нынешнем состоянии бытия. Главным же препятствием для этого является самозамкнутость в себе человека, который в силу внутренней гордыни не способен принимать то, как его воспринимают другие, а вместе с этим неспособен внутревидеть другого, неспособен
непосредственно воспринимать его желание изменить прошлое. В силу этого человек оказывается замкнут в строгую временную последовательность, воспринимая действие воли другого лишь в исчезающем миге настоящего и будучи неспособным изменить прошлое.Бог содержит в своей мудрости все возможные варианты мира. Это содержание мудрости мы могли бы назвать воображением, но, в отличие от человека, Бог способен наделять воображаемое реальностью, творить в воображаемом фантазме иную свободную волю, которая начинает собственное самостоятельное существование. Бог в своей мудрости содержит другие варианты мира и Он хочет полноты существования человека во всех иных вариантах мира.
Человек же, в своей гордыне противопоставивший себя Богу, не хочет участвовать в желании Бога открывать другое содержание прошлого. Именно пассивность человека, отказывающегося отвечать на волю Бога, направленную на содержание прошлого, делает для человека это прошлое неизменным. В этой пассивности человек ограничивает лишь себя, свое восприятие и
не умаляет совершенное видение Богом полноты мира, в котором человек в данный момент отказывается принимать участие, ибо Бог воспринимает все возможные воплощения мира сразу, в том числе и мир по воскресению, где этот человек пребывает уже спасенным. Тем, что мы отказываемся от общения с Богом, мы обедняем себя, а не Бога, который имеет общение с нами, но не с точки зрения данного момента времени, а с точки зрения вечной жизни.Исходя из сформулированной позиции становление в вечной жизни можно описать следующим образом. Я воспринимаю в прошлом один из моментов взаимообщения с другим. И для меня и для другого он является уже свершившимся. Но я могу желать чтобы этот момент был изменен, раскаиваясь в содеянном или наоборот, коря себя за несделанное. Помимо фантазма, в котором открывается картина уже свершившегося, я формирую новый гипотетический фантазм того, каким бы я желал видеть прошлое. Изменение прошлого произойдет только в том случае, если в этом гипотетическом фантазме я реально обнаружу волю другого,
направленную на взаимообщение со мной. Однако этот гипотетический фантазм сопряжен с моментом уже свершившимся, который для другого является неизменным прошлым. Кроме того, вспоминая это прошлое, он может и не подозревать о моем нынешнем намерении изменить его, не подозревать о существовании сформированного мной и соотнесенного с этим прошлым нового гипотетического фантазма.Чтобы осуществилось реальное взаимодействие в прошлом с другим, он должен непосредственно внутревидеть меня через свое вспоминание этого прошлого момента, внутревидеть через него мое желание изменить этот вспоминаемый момент, которое изнутри его восприятия будет открываться как обнаруживающееся в настоящем из будущего мое новое желание, отличное от того, которое было первоначально явлено. Он должен воспринимать как настоящее в моменте прошлого сформированный мной гипотетический фантазм, который откроется по отношению к тому моменту из будущего.
Лишь через внутревидение меня он может открывать в том моменте прошлого сформированный мной гипотетический фантазм и направить на него ответное действие своей воли. Из взаимодействия наших воль формируется новое содержание жизни, которое в момент взаимодействия мы будем воспринимать как момент настоящего, хотя связанное непосредственно с давно прошедшим моментом. Причем это новое содержание будет открываться не как следующий за этим прошлым моментом новый момент (в соответствии с линейной последовательностью времени), а как новый момент, раскрывающийся в глубине уже свершившегося момента времени, открывая тем самым как бы новое измерение течения времени вглубь уже прошедшего момента.
Такое становление вглубь каждого из моментов прошлого разрывает линейное восприятие времени, превращая его в многомерное. В каждом моменте прошлого мы можем открыть новое измерение времени, которое также ясно будем воспринимать в становлении настоящего, как воспринимаем сейчас становление настоящего при нашем нынешнем линейном восприятии времени.
В соответствии с этим восприятием вечной жизни, я для другого должен быть открыт во всех своих прошлых моментах. Любая моя неприязнь способна разрушить внутревидение другим меня и тем самым - саму возможность изменения прошлого. Также и я должен внутревидеть другого, видеть его желание изменить прошлое. Но чтобы иметь возможность воспринять гипотетический фантазм другого об уже свершившемся прошлом, чтобы реально вступить в этом гипотетическом фантазме во взаимообщение с волей другого и раскрыть прошлое в новом становлении, я должен воспринимать действие другого на себя не только так, как он непосредственно направлен на меня, но и так, как он мог бы быть направлен. Видеть не только непосредственно явленную в настоящем его интенцию, но видеть и интенцию, действующую на настоящее из будущего.
В этом и заключается смысл христианской заповеди всепрощения. Если я вижу, например, оскорбляющие себя действия подлеца, то я должен видеть и возможные его действия, когда бы он раскаялся в своем подлом поступке, то есть в уже свершившемся безнравственном действии другого я должен уметь простить его, увидеть его раскаявшимся, даже если этого еще и нет в настоящем моменте.
Обнаруживая через непосредственное действие другого на себя его возможное действие, идущее из будущего, когда он уже раскаялся, но обнаруживая это будущее именно как настоящее, как сейчас свершающееся, я тем самым уже открываю возможность для своего взаимодействия с ним. Это взаимодействие не будет ограничено тем, что уже свершилось в прошлом, являясь через гипотетический фантазм другого, в котором открывается раскаяние другого и его желание изменить это прошлое. Иными словами заповедь христианского всепрощения есть ничто иное, как образ вечной жизни, в которой мы сможем изменить уже свершившееся, открыть прошлое в новом становлении настоящего.
Также и таинства покаяния служит не только условием моего спасения в жизни будущей, но и прямо сейчас реально открывает для другого возможность изменения прошлого, в котором я уже раскаиваюсь. Таинство покаяния служит первым шагом преодоления ограниченности временем в нашем нынешнем состоянии.
Теперь следует сказать о самом характере восприятия прошлого в вечной жизни. Естественно, что освобождение от ограниченности нашей тленной природой приведет и к освобождению от силы забвения - того свойства нашего сознания, в силу которого мы воспринимаем
прошлое как беспорядочный набор смутных воспоминаний. Мы будем воспринимать прошлое также ярко и полно как и настоящее. Именно такое восприятие прошлого многие принимают за восприятие вечности. Однако это неправильно. Не в том дело, ярко или слабо мы воспринимаем прошлое, сравнимо ли прошлое по силе восприятия с переживанием настоящего или слабее его, прошлое все равно остается прошлым — той самой неизменной картиной свершившегося, в которой уже ничего нельзя исправить. Только обнаруживая в этом прошлом волю другого, непосредственно идущую из будущего, и вступая в реальное взаимообщение с ней через этот момент прошлого, мы превращаем этот прошлый момент в наличествующий в настоящем, воспринимаем новое становление времени, берущее свое начало в том, что мы ранее считали неизменной картиной.Вечность — это становление, которое вбирает в себя все моменты времени, открывая в них новое содержание. Природа становления времени определяется исключительно через взаимообщение разных воль. Лишь мое реальное взаимообщение с другими, которое будет открываться не только в одном моменте, зажатом между прошлым и будущем, но в любом моменте моей прожитой временной жизни, открывает эту временную жизнь в становлении вечности.
Томск, 1999