2. Смысл как сперматическое тождество.

В начале мне необходимо определить, как я понимаю смысл. Представим конкретного человека, к примеру Ивана Ивановича. Сейчас, допустим, у него хорошее настроение, а вчера было плохое. На работу он ходит в костюме и галстуке, а по утрам бегает в трико, с начальством он один, а в семье другой. Почему же мы продолжаем считать, что все эти разнообразные проявления один и тот же Иван Иванович?

Если обратимся к его сознанию, то оно в каждый момент имеет новое содержание, если к его душе – то она представляет собой стихию постоянно меняющихся чувств, если к его телу – то обнаружим постоянный обмен веществ с окружающей природой. Но, даже абстрагировавшись от телесной материи, столкнемся с тем, что у него нет единой телесной формы: когда он был младенцем, у него было одно тело, когда вырос – совсем другое, и все же он остается одним и тем же человеком.

Дабы выйти из тупика, необходимо показать, что Иван Иванович – не момент состояния сознания, психики, тела, а все это одновременно, как целое. Но в потоке времени возможна данность каждый раз лишь одного из моментов этого целого. Следовательно, бытие самого этого целого не может быть ограниченно временем, в котором наличествуют все проявления Ивана Ивановича. И те его явленности, которые когда-либо были, и те, которые когда-либо будут, открыты в конкретной данности настоящего.

Прошлое и будущее – способы сокрытия истинного бытия, имеющего вечный характер и не зависящего от формы собственной выраженности в потоке времени. Локализация во времени есть такой способ ограничения, который носит условный характер, вторичный по отношению к бытию вечному. Жизнь вечная в христианском понимании есть такая полнота человеческой жизни, которая не ограничена тем или иным моментом времени, и открывает в настоящем всю временную последовательность как таковую.

Используя традиционную терминологию, смысл человека я буду называть духом. Дух – это тот неизменный стержень личности, который содержит в себе в сперматическом виде все многообразие душевного и телесного существования. Когда через лицо человека мы видим его внутреннюю жизнь, его прошлое, глубину его личности, т. е. когда лицо приоткрывает сокрытый в себе смысл, тогда мы называем такое лицо одухотворенным. И всегда замираем в благоговении перед одухотворенностью, в какой бы форме не являлся нам высший смысл: в природе ли, в храме, в человеке ли.

Смысл, таким образом, можно определить как данность в каждом моменте времени вечного, как данность актуального многообразия в своем органическом единстве, но в потенциальном, сперматическом виде.

Сказанное можно представить и в платоновской парадигме. Актуально данное многообразие во внутреннем единстве, имеющем вечное бытие – эйдос. Явленность эйдоса во времени – слово или вещь, а связь, соединяющая слово или вещь с эйдосом – смысл. Иначе говоря, смысл – это присутствие целого вечного эйдоса в отдельном моменте времени.

Графически смысл можно выразить в виде треугольника с бесконечным количеством лучей, спадающих с вершины на основание, где основание будет олицетворять актуально данное многообразие, а вершина – потенциально данное многообразие, или сперматическое тождество.

3. Вечность как живое тождество.

Если бы нам удалось разложить музыку на последовательность самостоятельных обособленных звуков, то саму мелодию, как таковую, мы бы не услышали, подобно тому, как ребенок, прочитав отдельные буквы, порой не может соединить их в слово. Музыка несводима на последовательность отдельных звуков, ибо представляет собой такой звуковой организм, внутри которого каждый отдельный звук обретает новое содержание, новый смысл.

Но для акта слушания мало того, чтобы каждый отдельный звук в сперматическом виде содержал всю музыку в целом.

В музыке необходимо, чтобы целое звучало в каждом отдельном звуке, звучало как актуально данное многообразие. Для музыкального восприятия важно не только звучание сменяющих друг друга звуков, но и звучание в каждом из этих звуков всех других, составляющих музыкальный организм. Иными словами, музыку делает возможной данность всех звуков в наличности настоящего, облекающаяся каждый раз в новую форму звучания отдельного звука. В музыке это становится возможным через сопричастность каждого звука каждому другому звуку.

4. Ритуал как субстанциальное восхождение к смыслу.

В ритуале какое-либо особенно важное событие актуализируется в историческом процессе с определенной цикличностью. Иными словами, живое тождество в потоке времени будет раскрываться как цикличность, ритм.

Вместе с тем ритуал возводит не только к какому-либо определенному событию, но и ко всей цикличной последовательности, к ритму как таковому. Через ритуал циклическая последовательность событий образует новое органическое единство, не сводимое на совокупность этих событий, подобно тому, как это мы видели на примере музыки. Открывается некая внеисторическая реальность, которая через ритуал присутствует в каждом отдельном событии.

Через ритуал новое органическое единство исторических событий должно являться в каждом отдельном событии как нечто целое. Это становится возможным, как это я указывал выше, если это органическое единство будет дано в сперматическом тождестве, т.е. как смысл.

5. Макроистория.

Смысл – это выраженное во времени сперматическое тождество органического единства исторических событий.

Ритуал – субстанциальное восхождение от отдельного события к смыслу.

История – раскрытие смысла во времени через свободное творчество людей. История имеет свой прообраз в вечности, кой присутствует в ней через ритуально открываемый смысл.

Тут можно провести аналогию между музыкой и историей. По музыкальному опыту мы знаем, что в восприятии звука может быть разной степень раскрытости смысла и его выраженность в мелодии как актуализированном органическом многообразии, и чем больше эта степень, тем ярче чувство гармонии. Вершиной музыкального переживания является экстаз – разрушение временных границ и выход в вечность.

Подобно этому и в ритуале может быть разной степень раскрытости смысла, как предзаданного в сперматическом тождестве органического единства исторических событий. Если я указываю, что в историческом процессе человек через собственное свободное творчество участвует в раскрытии смысла, то при этом должен добавить: “в определенной степени”. В ритуале же он может также через свободное творчество участвовать в процессе раскрытия смысла, но в иной степени, на ином уровне. Исторический процесс, раскрывающий смысл на ином уровне, я называю макроисторией.

Макроистория связана с историей единым смыслом или смыслами, но содержание потока событий разное. Так, каждое макроисторическое событие представляет собой единоданный акт целого организма событий, раскрытых в истории в определенном ритме. Макроистория представляет собой такой же временной поток, что и история, только более высокого порядка. Отличие макроисторического времени от исторического заключается в степени способности момента времени актуализировать в себе то многообразие, которое потенциально наличествует в смысле.

6. Макроисторическая личность.

Концепция макроистории заставляет вспомнить иерархию эйдосов платоновской традиции и ангельскую иерархию – христианской. В контексте христианского платонизма я попытаюсь философски обосновать идею макроисторической личности.

Живое тождество личностей предполагает единство и раздельность, переживание другого как себя и осознание отличности другого от себя. Такое живое тождество есть любовь (понимаемая не как эмоциональное состояние, а как принцип человеческого существования). В совершенной любви человек неразрывен с другим, растворяется в нем, переживает внутренний мир другого как свой. Но любовь это одновременно и направленность, она предполагает существование отличного от себя. При полном растворении одного в другом любовь невозможна. В любви человек переживает и тождество и различие с другим. Но если мы будем понимать любовь как принцип бытия, то должны это тождество и различие истолковать онтологически.

Так, откровение “Бог есть Любовь” является откровением о том, что Бог есть живое тождество Своих Ипостасей. Применительно к людям живое тождество раскрывается как соборность, когда в каждом человеке во всей полноте воплощены другие люди.

Это соборное единство людей выражено на ином уровне как единый организм различных личностей – новая личность. Так, Адам есть самостоятельная личность, но вместе с тем это и организм личностей, когда либо живших на земле; сущность каждого человека.

Если мы обратимся к Библии, то обнаружим, что там повествуется не только об исторических, но и о макроисторических событиях того или иного уровня. Увидеть это мешают попытки иносказательного толкования Библии, что является симптомом интеллектуальной немощи, ибо представляют собой такую редукцию содержания, которая позволила бы воспринимать прочитанное в соответствии с собственными рассудочными стереотипами.

Признание необходимости иносказания есть отвержение откровения, отвержение мистического содержания. Ибо высшая трансцендентная реальность воплощается в том, что явлено реально, а не является головоломками для абстрактно-интеллектуальных игр. Соответственно, если мы признаем за Библией исторический смысл и понимаем ее повествование как откровение, то мы должны понимать содержание Библии буквально, независимо от собственных интеллектуальных установок.

В качестве опровержения буквальному пониманию Библии выставляются кажущиеся нелепости и противоречия. Но совершенно очевидно, что подобный эффект возникает вследствие совмещения макроисторического и исторического повествования в одной линейной форме изложения.

7. Миф как макроисторическая память.

Макроисторическое повествование должно пониматься буквально, как безусловная реальность, и, вместе с тем, как нечто отличное от реальности, в которой живет человек; как историческая последовательность событий, но носящая внеисторический, и даже вневременной характер. Иными словами, макроисторическое повествование есть миф.

Но макроистория может не только пониматься, но и переживаться как безусловная реальность, если человек через ритуал субстанциально восходит к ней, участвует в ее процессе. Миф, таким образом, становится воспоминанием об этом субстанциальном восхождении.

Макроистория может быть связана единым смыслом со всякой другой историей: историей народа, историей культуры, историей человеческой жизни. Отдельные события истории и макроистории становятся связанными едиными смысловыми линиями, как, например, рождение и умирание Осириса связано с ритмом жизни в долине Нила, а битва между Индрой и Вритрой – с соотношением сил света и тьмы в течении годового цикла.

Однако эти мифы можно интерпретировать не как иносказание пережитых событий, а как соединение исторического и макроисторического в единой символике. Такое соединение возможно в силу того, что два параллельных событийных процесса раскрывают один и тот же смысл. В данном случае момент рождения человека связан единым смыслом с началом общечеловеческой макроистории.

Данные мифы дают такую систему символов, через которую человек осознает причастность собственной жизни к макроистории, а воспоминание собственных жизненных событий соединяется с макроисторической памятью.

8. Логос.

Определенный цикл событий, исторический ритм причастен к определенному смыслу, и в этом плане следует говорить о множестве смыслов, раскрывающихся в истории. Однако, с точки зрения вечности эти смыслы предзаданы. Следовательно, необходимо говорить об организме всех возможных смыслов, в котором содержатся все возможные исторические и макроисторические события. Такой смысловой организм есть Логос. Вся история тварного мира есть ни что иное, как развертывание Логоса – Слова Божия.

Ранее я иллюстрировал смысл в виде треугольника. Развертывая эту иллюстрацию, Логос можно изобразить в виде окружности, соединяющей вершины всех возможных треугольников.

На данной схеме я помимо прочего изобразил три основные смысла истории, к которым причастно всякое событие: креационистский смысл, связанный с моментом творения, эсхатологический смысл, связанный с концом истории, вторым пришествием, воскресением мертвых, и центральный смысл всей истории – искупление.

Если искупительную жертву Христа понимать только лишь как сугубо историческое событие, тогда становится непонятным ее общемировое значение: как быть с теми, кто жил до Рождества Христова? Но если мы будем понимать ее как смысл всей истории, то становится ясным, что к искупительной жертве причастны не только последующие, но и предшествующие события. Через Христа спасаются не только те, кто жил после Его крестной смерти. но и те, кто умер до Его рождения.

9. Всеобщее спасение как онтологическая основа истории.

Теперь я подхожу к главному вопросу этой работы: Каким образом совместима свобода человека и предзаданность смысла, осуществленность истории с точки зрения вечности?

Смысл истории раскрывается как свободное творчество людей. Следовательно, смысл истории возможно определить как реальное согласование воль людей, но исторически отдаленное от человека, чья жизнь протекает во времени, в неопределенное будущее или во внеисторическую реальность.

Если мы обратимся к центральному смыслу истории – к искуплению, то осуществлением этого смысла будет всеобщее спасение. Но всеобщее спасение возможно при свободном единении всех личностей в любви. С точки зрения истории – это бесконечно удаленное будущее. С точки зрения вечности – это свершившееся событие.

В искуплении реально осуществилось всеобщее спасение, ибо искупление – это не только эпизод в истории, но выражение в конкретном историческом событии осуществленного в вечности возвращения всех людей ко Христу.

Спасение человека, воскресение в нетленном теле, вечная жизнь – реально осуществившийся в вечности факт. Бытие исторического человека есть лишь один из моментов бытия уже спасенного человека. Если отрицать данность в вечности всей полноты человеческого бытия, то надо отрицать и проявления моментов этого бытия как человека исторического.

Человек исторический может открыть в себе полноту бытия через свободное творчество. И от его свободной воли зависит раскрытие того истинного бытия, которое охватывает все моменты, все время, но уже в отдельно взятом конкретном моменте, который может быть дан непосредственно, а может быть удален до бесконечности.

Подобно этому вся история человечества есть раскрытие смысла спасения. От свободы воль всех зависит удаление или приближение спасения, хотя оно с точки зрения вечности реально осуществлено.

Такое понимание позволяет преодолеть дилемму, которую ставит вопрос об осуществимости спасения. Если мы скажем, что спасутся все, то отвергнем необходимость напряжения духовных сил для осуществления спасения: делай что хочешь – все равно результат будет один. Если же скажем, что спасутся не все, то тогда принизим жертву Христа, утверждая, что тот пошел на крестную смерть не ради всех. Да и вообще, неполное спасение не следует считать спасением как таковым.

В контексте сотериологического истолкования смысла истории эти две позиции преодолеваются. Вторая позиция преодолевается признанием всеобщего спасения как свершившегося факта, а первая – осознанием того, что человек волен раскрывать или не раскрывать смысл предзаданного спасения. Так, для примирившегося с грехом спасение удаляется до бесконечности, хотя святой видит его как свершившееся. В математике можно провести аналогию с раскрытием в потенциальной бесконечности уже данной актуальной бесконечности.

10. Противосмысл истории.

Трагичность истории – в необходимости постоянного выбора между раскрытием и отрицанием смысла. Отвержением смысла является перевертывание всей смысловой иерархии, противопоставление части целому, момента человеческого бытия – всей полноте бытия, т.е. гордыня, считающаяся в христианстве самым главным грехом, ибо все прочие грехи – следствия грехопадения, в то время как гордыня это то, что привело к грехопадению.

Онтологически гордыня – самозамкнутость обособившейся части. Но часть вне органического целого обречена на саморазрушение. Как метафизическая сила, гордыня есть противосмысл истории, или, иначе говоря – эйдическая скорлупа, которая столь же активно проявляется в историческом процессе, что и прочие смыслы.

Действие эйдической скорлупы обнаруживается не только в злой воле исторических личностей, но и в связи с волей внеисторической, представленной в иерархии демонов. Однако последних не следует понимать как момент раскрытия предзаданного смысла в определенной иерархии бытия, – они вне ее, ибо лишены внутреннего бытия в силу своей противопоставленности смыслу и способны лишь паразитировать на ином бытии. Противосмысл истории – это участвующая в историческом процессе воля, лишенная собственного бытийного содержания.

11. Внутримировое раскрытие смысла.

Всеобщее спасение в сперматическом виде содержится в каждом моменте истории. Подобно тому, как в звуке может быть явлена музыкальная гармония, так и в отдельном событии всеобщее спасение из сперматического тождества в той или иной степени может переходить в тождество живое.

В отношении к человеку это видно, когда он через собственный поступок, направленный на всеобщее спасение, раскрывает смысл оного в конкретном моменте.

Полнота спасения может явиться не как конечный результат человеческой жизни, а как раскрытие содержания того или иного человеческого действия. В каждом моменте может зазвучать гармония всеобщего спасения, и от человека зависит способность слышать эту гармонию.

Зрительное явление спасения – открытие красоты в безобразном, реального – в условном. Полное осуществление спасения – в вечной жизни, но для раскрытия содержания вечной жизни не важно местоположение во времени момента, обращенного к ней. Спасение – это музыка истории, и слышащий ее уже здесь имеет жизнь вечную.

12. Симметричное и асимметричное раскрытие смысла истории.

Всеобщее спасение, как центральный смысл истории, имеет два момента: искупительный и эсхатологический, связанный с концом истории.

Ожидание конца света и второго пришествия Христа становится главным смыслом истории в христианском сознании. И тут мы сталкиваемся с двумя традициями понимания конца света, сосуществующих бок о бок: ожидание внезапного разрушения мира и наказания не успевших раскаяться и надежда на мирное обращение всех ко Христу, и через это – преображение всего мира.

Соответственно, для Западного христианства характерно внутриисторическое истолкование эсхатологического смысла. Моменты истории могут быть ближе или дальше от момента, который отождествляется с этим смыслом. Эсхатологический смысл раскрывается в истории неравномерно – асимметрично.

Теперь следует обратить внимание, какие именно архетипы мышления формируются симметричным и асимметричным истолкованием смысла истории.

Асимметричное истолкование смысла противопоставляет тех, кто удален от этого смысла и тех, кто приближен к нему. В христианской сотериологии это выражается на дуалистическое расчленение на спасенных и не спасенных. Если конец света связан с определенным моментом истории, то все спастись не успеют. Бог, как Всемогущий, предвидит это, предвидит обреченность на вечную гибель некоторых людей.

Вспоминается, сколько сил потратил крупнейший богослов Западного христианства Блаженный Августин, мучившийся над этой проблемой и вынужденный признать со стоической мужественностью предопределенность к гибели не предизбранных ко спасению. В протестантизме идея предопределенности спасения и гибели доводится до логического конца.

Подобным образом и на протяжении человеческой жизни можно быть ближе или дальше от спасения. Приблизиться ко спасению – значит заслужить его. Бог понимается как судья, определяющий, кто заслужил, а кто нет, искупление превращается в изменение юридического отношения между Богом и человеком. В последствии возникла даже нелепая идея о том, что оные заслуги можно перепродавать в виде индульгенций.

Симметричное истолкование раскрытия смысла истории, более характерное для Восточного христианства, снимает противопоставление на спасенных и не спасенных, ибо все люди во все моменты жизни в равной степени приближены ко спасению.

Неудивительно, что идею о всеобщем спасении впервые высказал представитель Восточной традиции – Ориген Александрийский. Однобокое ее истолкование несло соблазн пассивного ожидания спасения, и потому было отвергнуто, хотя подспудно всегда присутствовало в православной святоотеческой традиции.

В каждый момент жизни человек остается в равной степени близок ко спасению, независимо от того, какие заслуги или грехи он накопил. В любой момент грешник может покаяться и обратиться к Богу, получив от Него спасение, в то время как праведник может согрешить и отпасть от Бога, а может просто жить, так и не обращаясь к Нему, довольствуясь своей праведностью. Такое понимание ориентирует на необходимость постоянного выбора между добром и злом в каждый момент жизни. Важным становится не то, кто совершает выбор – грешный или праведный, а то, какой выбор он делает.

Если для западного человека достаточно руководствоваться заповедями, верить в Бога и быть праведным, дабы быть уверенным в правильности пути, то восточный человек лишен этой уверенности будучи обречен быть свободным, обречен постоянно делать заново выбор, и от ошибки его не могут застраховать ни предшествующие заслуги, ни праведность, ни вера в Бога.

Даже в своей вере он постоянно делает выбор, ибо всегда может ошибиться, впасть в прелесть, принять дьявола за Бога. Вера православного – это не самодовольная умиротворенность, она подобна огню, нечто движущееся, меняющееся, требующее постоянного напряжения всех духовных сил, постоянного преодоления сомнения, беспрерывного поиска Истины.

_________

*А.Ф.Лосев Музыка как предмет логики // А.Ф.Лосев Из ранних произведений, М.: Правда, 1990

**П.Флоренский Столп и утверждение Истины, М.: Правда, 1990

***Ф.Б.Я.Кейпер Труды по ведийской мифологии, М.: Наука, 1986

*****Там же

Томск, 1991