Николай Карпицкий
Мифокосмос тоталитаризма и некрофилия
1.Мифокосмос
Человек сасмосознает себя в моменте тождества себя внутреннего (своей сущности) и своего полагания вовне (своей энергии). Но он сознает это тождество не вовне себя, а внутри собственной сущности, подобно тому как художник сознает себя не в картине, как воплощении вовне творческой энергии, а внутри себя. Однако все энергийные воплощения человека вовне также составляют некое жизненное единство, подобно тому, как произведения художника мы воспринимаем как непосредственную явленость личности его личности. В подлинном произведении искусства мы чувствуем реальное соприкосновение с личностью его творца. Мы обнаруживаем уже не в самом художнике, а в его произведении единство творца и творения. И тогда для нас произведение искусства приобретает мифологический смысл. Можно сформулировать более сухо: когда момент тождества сущности и энергии обнаруживается не в самой сущности, а в энергийных воплощениях, то жизненное единство, которое составляют все энергийные проявления сущности является мифологической личностью. Мифологическая личность разлита в разных проявлениях природы, мы не можем воспринять ее в телесном облике, она как бы присутствует в самых разных вещах сразу. Однако это отсутствие непосредственной явлености мифической личности и давало повод объявлять ее сказочным вымыслом, которому не соответствует никакая реальность.
Проявления мифических личностей охватывают весь космос, определенным образом упорядочивая его. Человек внутри этого космоса принимает непосредственное участие в его демиургическом оформлении через культ и ритуал. Свое действие вовне в данном моменте времени и пространства человек превращает через ритуал во вневременное, относящееся к любому моменту времени, иными словами, через ритуал действие приобретает демиургический характер. В этом демиургическом действии человек обнаруживает свое внутреннее единство с другими мифологическими личностями, участвующими в упорядочивании космоса, что выражается в идее тождества микро
и макрокосма. Внутренний человеческий опыт отражается в опыте космогенеза, а сам космогенез отрывается как внутреннее воспоминание человека. В силу этого демиургические силы, а вслед за ними и созидаемый ими космос обретают антропоморфный характер, ибо являются выражением внутренних потенций человеческой личности. Сам же человек находит в мифокосмосе наиболее полную реализацию своей личности, эволюция которой тесно переплетена с космогенезом.На определенном этапе своего личностного развития человек сталкивается с силой инерции, сопротивления. В этой силе объединяются все человеческие слабости и леность. В космогенезе этот момент представлен как сопротивление силы хаоса космическому упорядочиванию. Так или иначе сюжет битвы между богом-демиургом, и змеем, олицетворяющим сопротивление первозданного хаоса, присутствует в мифологии самых разных народов. Победа сил демиурга означает начало космического созидания, однако силы хаоса продолжают вносить свою деструктивную лепту, что ведет к противостоянию между старым и новым поколением богов, и в конечном счете к титаномахии - войне между титанами и богами, как это выражено в греческой мифологии. Опыт противостояния активных сил космического созидания силам хаоса, стремящимся к всеобщему нивелированию, отражает всю сложность духовного роста человека.
2.Космос коммунистической мифологии
Тоталитарные системы стремятся навязать каждому человеку заданную роль, не оставляя возможности для проявления самостоятельного творческого начала. Период создания тоталитарной системы связан с обращением к стихийной инстинктивной энергии масс, направленной на разрушение. Благодаря манипулированию наиболее примитивными и темными инстинктами людей удается разрушить старое традиционное общество. Однако с установлением нового тоталитарного
государства встает задача обуздать высвобожденную стихию разрушения. Связанный с этим период массовых репрессий ознаменован стремлением подавить в каждом человеке его личностное начало, заставив занять свое место в новом государственном устройстве.Коммунистическая идеология последовательно стремится выстроить новый мифологический космос, используя для этого псевдонаучную концепцию марксизма и псевдорелигиозный ритуал. Новые обряды и празднества должны упорядочить мир человека таким образом, чтобы коммунистическая действительность не только была бы возможной, но стала бы единственной возможностью существования для человека. Цель эта достигается только при условии, если от человека будет отчуждено его личностное начало, которое может самореализовываться только свободно, а значит - вопреки сложившейся системе.
Поэтому внутреннее сущностное начало человека становится смертельно опасным для коммунистического мифологического космоса, и частное энергийное проявление человека в форме заданной социальной роли в новом обществе противопоставляется его собственной сущности.
Коммунистическая идеология претендует на то, что ее картина мира научная, а не мифологическая. В связи с этим следует остановиться на отличии научной от мифологической картины мира. Научное мироописание исходит из заданных смыслов, которые безотносительны как к человеку-исследователю, так и к самой реальности. В соответствии с этими исходными постулатами и аксиомами из всего многообразия мира выделяется определенная предметная область, которая описывается заданными принципами. Принципы эти определены внутренней логикой анализа, расчленения исходных смыслов - постулатов или аксиом, которые, свою очередь, формируют язык научного описания. Научное описание мира целиком определяется внутренней логикой научного языка. Получаемое в результате такого описания научной картины мира понятие истинности определяется внутренней логикой анализа исходных смысловых положений, и не зависит от реальности описываемого объекта. Истинность математики не зависит от того, реально ли существуют числа или нет. Истинность физических положений не будет поколеблена даже если погибнет вся Метагалактика, либо если мир окажется плодом человеческого воображения. Впрочем, физика изначально постулирует в качестве предмета своего исследования идеальное физическое тело, которое является не более чем абстракцией.
Мифологическая картина мира является не результатом анализа, расчленения заданных смысловых положений, а, наоборот, результатом смыслового синтеза, смыслового обобщения разных проявлений мира, обнаружение реальности более высокого смыслового порядка.
Все мифологические предметы, как писал А.Лосев в “Диалектике мифа” начиная с ковра самолета и шапки невидимки, есть результат воплощения более общих смыслов в частных вещах - смысла летательности в ковре, смысла невидимости в шапке и т.д. Личность как таковая также является смысловым обобщением в единый жизненный процесс самых разных явлений биологического, физического, психического порядка. Наука, которая основополагается на принципе смыслового анализа, по природе своей не способна обнаружить личность человека, поскольку она аналитически разлагает его либо на химические процессы, либо расчленяет анатомически, либо рассматривает как цепочки мотиваций и реакций на них и т.п. Требуется отрешение от всех этих частных смыслов, чтобы во всех проявлениях жизнедеятельности обнаруживать одно и то же начало - человеческую личность. Если восприятие человека как личности для нас самоочевидно, то мифология обобщает с позиции более общих смыслов самые разные природные явления в единое жизненное становление, обнаруживая личностное отношение ко всем проявлениям мира.
Мифологический космос одушевлен и одухотворен, и человек не просто присутствует внутри жизни этого космоса, но через культ и ритуал непосредственно участвует в наделении действительности новыми обобщающими смыслами. Исходя из этого можно сформулировать второе принципиальное различие между мифологической и научной картинами: в науке исходные аксиомы и постулаты мыслятся как безотносительные по отношению к человеку, задача человека в соответствии с внутренней логикой беспристрастно расчленять их и выводить новые смыслы. В мифологии человек сам наделяет новыми смыслами разные вещи, от чего они реально меняют свои свойства и свое место в космосе. Каждому ясно, что праздничное время содержательно отличается, нежели время будней, хотя с физической точки зрения тут нет никакого различия. Ритуально воплощенный в данном отрезке времени смысл определяет свойства этого отрезка времени. Подобный характер мифологии давал повод упрекать ее за произвольность и нелогичность, за то, что противоречивое и невозможное становиться в ней реальностью. Поскольку мифология есть реализация новых смыслов в соответствии с внутренней логикой личности их полагающей, то для другого человека, основополагающегося на иных принципах, эта логика неизбежно будет казаться противоречивой. Но противоречива она лишь с внешней точки зрения, внутри же самой мифологической картины мира противоречия нет.
Третий момент, отличающий мифологию от науки: если мифологическая картина мира формируется через акт наделения действительности новым смысловым содержанием, то мифология явится для человека самой действительностью как таковой, а не ее отображением или описанием. Наука же всегда есть абстрагирование от действительности, и не зависит даже от факта существования или не-существования своего объекта в действительности.
Выделив эти различия, посмотрим, насколько применимы понятия научной и мифологической картины мира к коммунистическому мировоззрению.
По всем трем выделенным выше моментам (смысловое обобщение, а не смысловой анализ, смыслонаделение человеком, а не безотносительность смысла от исследователя и отождествление действительности и картины мира, а не безотносительность языка описания) марксистская идеология является формой мифологии, а не науки.
Если же мы обратимся к другим положениям марксизма, как то его учение о материи и сознании, о трех законах диалектики и т.п., то сказанное мной будет выглядеть еще убедительнее.
Если мы обратимся казалось бы даже к самой научной части марксизма - к политэкономии, то обнаружим, что она основывается на совершенно ненаучных принципах, в частности на учении о прибавочной стоимости. Понятие прибавочной стоимости невозможно вывести путем научного анализа, также как невозможно исходя из нее получить какие-либо чисто научные результаты, она постулируется лишь как обобщающий смысл экономической действительности. А задача этого постулирования заключается в том, чтобы дать оценку всем капиталистическим явлениям как “несправедливым” и основывающимся на эксплуатации. Иными словами, учение о прибавочной стоимости - это мифологический, а не научный смысл. А поскольку он не есть результат научного изыскания, а является личностным актом полагания автора концепции, то марксисты воспринимают свою теорию не как научный язык описания действительности, а как саму действительность. Коммунистическое социальное движение выполняет роль культа, стремясь реально воплотить марксистские идеи в действительности.
На сказанное марксистские идеологи возразили бы, что коммунистическое мировоззрение не мифологическое, а философское, которую они понимают как науку о предельно общих законах и категориях. Действительно, философия рассматривает мир в его смысловом аспекте, причем философские смыслы также как и мифологические являются обобщающими, а не аналитическими, и также как в мифологии они полагаются самим человеком, а не заданы по отношению к нему.
Однако принципиальное отличие философии от мифологии заключается в том, что философия рассматривает смысловую сферу мира саму по себе, как таковую, в то время как мифология рассматривает обобщающие мифологические смыслы только как данные в чувственной действительности. Для мифологии значение имеет только воплощенный в конкретных вещах смысл, а не смысл явлений как таковой.
В соответствие с этим момент перехода марксизма из области философии в область мифологии провозглашен самим Марксом в его тезисе о том, что если раньше задача философов заключалась в том, чтобы объяснять мир, то теперь задачей является его изменить. И действительно, сами марксисты никогда не рассматривали свою идеологию вне или в отрыве от их непосредственной практики общественной борьбы. Любые философские смыслы только тогда могут быть признаны истинными, когда они находят свое в
воплощение в конкретно чувственной действительности классового противостояния, а общественная практика становится их критерием истинности.3.Некрофилия тоталитаризма
Итак, марксизм является мифологией, однако есть принципиальное отличие между традиционной мифологической картиной мира и марксистской: если мифологический космос одушевлен и личностно связан с человеком, более того, он является ареной личностной реализации человека, то марксистский космос безжизнен, примитивен и беден. Человек лишь искра среди
мертвой материи, которая должна погаснуть навсегда, и единственным ее оправданием существования является абстрактная идея служения обществу.Если традиционный мифокосмос является ареной реализации внутренних личностных потенций человека, то в коммунистическом мифокосмосе происходит отчуждение его личностных потенций от заданной социальной формы, в которой он реализовывается энергийно вовне.
Традиционный мифокосмос символичен, все его явления есть знамениями личностных сил, символами скрытого за ними личностного содержания. Под символом я понимаю внешнюю явленость, которая тождественна своему внутреннему содержанию, всеми своими качествами выражает его и возводит к нему другого. Противоположными признаками обладает аллегория - она есть выражение внутреннего содержания через нечто принципиально иное, указывает на это содержание лишь своими частными признаками и скрывает это содержание от другого. В этом смысле весь коммунистический мифокосмос не символичен, а аллегоричен. В этом космосе каждый человек, выполняя ту или иную социальную роль, является аллегорией себя. Но если сама по себе аллегория не требует отказа от внутреннего содержания, то в марксистском космосе человек как носитель идеологии и социальной роли является принципиально чуждым себе как личности.
Марксистская аллегория предполагает антагонизм между внутренним содержанием и его выражением через иное. Человек включенный в идеологическую машину воспитания уже не может поступать в соответствии с собой, более того, как носитель социальной роли он уже не является более собой. Данное положение находит свое закрепление в марксистском тезисе о том, что человека полностью формирует социальная среда, и все его содержание личности есть эпифеномен социальной сферы.Именно антагонистически аллегоричный характер коммунистического мифокосмоса предопределил, что все учение марксизма направлено на отрицание в человеке независимого личностного начала. Он истолковывается лишь как “свойство высокоорганизованной матери”, “ансамбль общественных отношений”, и со своей биологической смертью перестает существовать, а все его духовные ценности целиком и полностью обуславливаются его социальным окружением. Сам Маркс в своей ненависти к человеку дошел до отрицания семьи и выступил за общность жен и передачу функции воспитания детей обществу (см. т. наз. “Манифест коммунистической партии”).
В коммунистическом мифокосмосе также разворачивается своя титаномахия, только не против сил хаоса - лености, инертности, препятствующих творческой самореализации человека, а против самого его творческого начала. Этим и объясняется ненависть коммунистов ко всем культурным ценностям, их война против церкви, преследование независимых деятелей искусства, литераторов, художников, философов и т.д. В основе этого преследования лежит глубинный страх перед свободным личностным началом человека, которое неизбежно должно разрушить мифокосмос, а вслед за ним и сложившуюся тоталитарную систему.
Так, впрочем, и произошло: экономическому и политическому падению коммунистической системы предшествовало разрушение коммунистической мифологии, когда коммунистическое будущее стало восприниматься только в анекдотичном свете, а собственно коммунистические ритуалы стали отправляться чисто формально, без тени осмысленности.
Когда марксизм стал господствующей идеологией, многие воспринимали его поверхностно, либо старались более гуманистично его интерпретировать, не понимая его человеконенавистнической сути. Глубокое и искреннее принятие марксизма приводило к полному подавлению личностного начала. При этом даже добрый и чувствительный человек на коммунистических мероприятиях превращался в зверя, требуя смерти “вредителям” и “врагам народа”. Принятие марксизма людьми творческими неизбежно приводило к сложнейшему внутреннему конфликту между отождествлением себя с заданной коммунистической системой ролью (своим энергийным воплощением) и своей творческой сущностью. Если творческое начало оказывалось достаточно сильно, то обуздать его становилось невозможно, и титаномахия, развернутая в обществе против всех творческих людей, переносилась в глубину души творческого человека, ставшего коммунистом. Стремление к уничтожению собственного творческого начала означало для него стремление к уничтожению себя. Кульминацией этой внутренней титаномахии являлся суицид, тягу к которому неизбежно испытывали все по настоящему творческие люди, ставшие коммунистами.
В самой коммунистической символике отчетливо выражен некрофильный характер. Серп в мифологии традиционно понимался как символ смерти - аналог косы смерти. Сам по себе красный цвет еще не означает некрофилию, как и сама по себе свастика не обозначает фашизм. Как и всякий символ, цвет советского флага следует рассматривать в контексте данной ситуации. Знак серпа однозначно указывает, что красный цвет - это цвет проливаемой крови. Герб же Советского Союза полностью сделан как аналог надгробного венка.
Не следует думать, что коммунистические вожди специально продумывали подобные детали, скорее они бессознательно выразили скрытую тягу к смерти, которая обуславливается самой природой коммунистической идеологии.
Нет нужды перечислять деятелей искусства, кончивших самоубийством в Советском Союзе, они и так достаточно известны, следует лишь сказать об эстетизации смерти и ярко выраженной некрофилии, которую мы обнаруживаем в творчестве современных деятелей культуры, начавших исповедовать тоталитарные идеи. От начала и до конца пропитана некрофилией газета писателя Э.Лимонова “Лимонка”. Теме суицида посвящает свои песни ставший красным Егор Летов. Смерть Курехина, по словам БГ, также была связана с внутренним противоречием в душе музыканта, ставшего фашистом. (Следует заметить, что к фашизму в полной мере следует отнести все то, что мы говорили и о коммунизме. Ведь красный цвет смерти характерен не только для Советского флага, но и для гитлеровского, и для флага современных русских фашистов - баркашевцев.)
Некрофилия есть тяжелая болезнь, и мы не можем надеяться на простое прозрение или рациональное осмысление действительности теми творческими людьми, которые стали приверженцами коммунизма или фашизма. Ибо их развитие идет не по логике нормального человека, но по логике человека больного, поскольку тоталитаризм является тяжелейшей душевной болезнью ХХ века.
Томск, 1998